Увлекаемые с одной стороны капитаном Ботрайтом, с другой - разъярённым Марлоном, бойцы отбрасывали от стены одну лестницу за другой. Полыхающие внизу остовы башен, упавших практически параллельно к стене, мешали походу подкреплений, став своеобразными горящими баррикадами. Последняя группа лайонелитов, жавшихся друг к другу щетинились остриями мечей и копий. Они дрались яростно и озлобленно, отбиваясь на скользком от крови участке стены, спотыкаясь о тела врагов и союзников. Пока не услышали тот же печальный, протяжный сигнал рога, с которого начался бой. На этот раз он трубил отступление. Защитники Дурн-фара взревели, гремя оружием, благословляя и проклиная все на свете. Два десятка врагов, оставшихся на стене, после секундного замешательства с удвоенной силой кинулись в бой коля и рубя, пытаясь пробиться к последней осадной башне. Единственному шансу на спасение.
- Стоя-я-я-ять! Всем стоять я сказал! - голос капитана перекрыл грохот боя.
Постепенно затихли все, кто был на стене. Замерли, обменявшись последними ударами и отстранившись друг от друга бойцы. Работали только метательные машины Дея, да изредка раздавались его отдаленные выкрики. Снизу слышались позвякивание оружия и топот отступающей пехоты.
- У вас есть выбор, - грудь Ботрайта тяжело вздымалась, волосы прилипли к вспотевшему лицу, но он вовсе не выглядел уставшим. - Бросайте оружие и убирайтесь! Или покинете мою стену по кускам. Решайте!
Лайонелиты заколебались, переглянулись. От осадной башни их отделяло меньше дюжины шагов, но дойти туда с боем было практически невозможно. Плотный строй солдат преграждал путь. Высокий рыцарь с тяжелым клеймором, окрашенным кровью, сделал шаг вперед. Наконечники пик и рогатин дернулись в его сторону. Ботрайт поднял левую руку вверх, призывая к спокойствию. Стоя в трех шагах от капитана, рыцарь опустил меч острием вниз, коснувшись камня стены. Разжал пальцы. Клеймор со звоном упал к его ногам. Остальные последовали примеру бросая оружие, некоторые поднимали руки.
- Дайте им дорогу!
Солдаты расступились, освободив узкий проход к мосткам осадной башни. Лайонелиты по двое и по трое начали пробираться к выходу, настороженно и затравленно озираясь. В полном молчании.
Джастин, до того крепко сжимавший древко гизармы, слегка расслабил руки. И вдруг резкий, короткий звон разорвал напряженную тишину. В ту же секунду ему в лицо полетели горячие брызги крови. А плоский, круглый шлем проходящего мимо бойца пробили острые грани цепного шестопера. Началась свалка. Растянувшихся в линию лайонелитов прижали к парапету и принялись нещадно рубить и резать. Так и стоящий напротив капитана рыцарь, выхватил из-за пояса мизерикордию и кинулся вперед. Но боевой топор в руке Брюса Ботрайта был гораздо длиннее рыцарского кинжала. И достаточно быстр. Тяжелое, темное лезвие ударило в районе левого уха и прорубив шлем глубоко вошло в череп. Последних сопротивлявшихся уже добивали, а капитан медленно присел на корточки рядом с поверженным противником. Аккуратно снял разрубленный шлем. Стриженая, седая бородка рыцаря уже напиталась кровью. Ботрайт снял пластинчатую, латную перчатку. Двумя пальцами осторожно прикрыл широко распахнутые глаза.
