Проклятие Моцарта | страница 6



Взглянув на старенький, потертый ридикюль, что старушка бережно держала на коленях, Диана улыбнулась.

— Вот получите зарплату — купите себе новую сумочку…

Вздрогнув, Виолетта Генриховна взволнованно прижала ридикюль к груди.

— Что вы! Этот ридикюль мне дороже всего на свете, это память о маме!

Диана покраснела и мысленно одернула себя за неделикатность. И в тот же момент невольно задалась вопросом, а зачем Виолетта Генриховна такую дорогую память носит с собой, не лучше ли, чтобы не потерять ненароком или не затрепать окончательно, держать реликвию в укромном местечке.

Виолетта Генриховна будто прочитала ее мысли и виновато поморщилась.

— Не сердитесь на меня, Дианочка, это единственная вещь, которая мне осталась на память от родителей, мне сложно с ней расставаться.

— А вы не боитесь ее потерять? Не лучше ли хранить ридикюль дома?

На лице Виолетты Генриховны промелькнула тревога.

— Нет, что вы, не говорите так!

Женщина ужасно расстроилась, Диана, увидев, что разговор ей неприятен, перевела тему.

— Вы не забыли, сегодня у нас встреча с известным режиссером Иваном Вербицким, не могли бы вы что-то подобрать из его фильмов?

Музыкантша повеселела:

— С удовольствием, Дианочка.

Диана выскочила из-за стола.

— Я сейчас сбегаю к киномеханикам, проверю, насколько они готовы, и афишу посмотрю, а вы начинайте готовиться, Вербицкий будет доволен, когда услышит музыку из своих картин.

Оставив Виолетту Генриховну в своем кабинете, Диана отправилась на второй этаж. Пообщавшись с киномеханиками, зашла в буфет узнать, как дела здесь.

— Зинаида Михайловна, готовы к приему знаменитости?

Пышная румяная буфетчица Зинаида, в белом переднике и накрахмаленной шапочке, возвышалась над прилавком, щедро уставленным подносами с пирожными, бутербродами с колбасой, сыром и розовой горбушей. Рядками, словно оловянные солдатики, теснились прозрачные стаканы из тонкого стекла. Сдув в сторону выбивавшуюся из-под шапочки русую прядь, Зинаида растянула в улыбке крупные пухлые губы, отчего ее лицо забавно сморщилось.

— А как же, видите, я при параде и на витрине изобилие…

Удовлетворенно кивнув, Диана вышла на улицу взглянуть на афишу.

Полюбовавшись на красочный, броский киноплакат, она перевела взгляд на соседний щит с расписанием сеансов документальных фильмов и оцепенела. Вместо названия фильма «Кто Вы, Самед Вургун?»[1] ярко нарисованная афиша кричала: «Кто Вы, самец Вургун?» Негодуя от ярости, Диана поспешила в мастерскую художников.