Выздоровление не делало Шена счастливее. Нинг видела, как часто с ним беседовал русский врач. Она стала замечать, что Шен присматривается к ней, потом и вовсе он стал ухаживать за Нинг. Ещё задолго до выписки он предложил ей обсудить один вопрос.
— Нинг, я знаю твою историю от русского врача. Знаю, что у тебя вскоре появится ребёнок. Ты же понимаешь, что потом ждёт тебя и его. А у меня на взлёте военная карьера. Меня представили к награде и к очередному званию. Ты, наверное, в курсе моего ранения. Тебе не надо объяснять, что я не смогу иметь детей. Я предлагаю тебе стать моей женой. Мы с тобой договоримся: я признаю ребёнка своим, ты забудешь о моей беде. Мы с тобой современные люди. И я, как офицер, обещаю, что никогда не обижу тебя. Тем более, что ты мне, действительно, нравишься.
Долго думать Нинг не пришлось, дело шло к выписке и переводе Шена в другой город. Думая о благополучии и безопасности ребёнка, Нинг дала своё согласие.
Русский врач, увидев их вместе, обрадовано пожал руку Шену.
— Молодцы ребята, — сказал он, — живите в мире и радости. Хотя радостного, я, так думаю, будет маловато, но вы держитесь.
Вскоре все русские врачи исчезли из госпиталя, как и из города.
Шен обрадовался, когда родился мальчик, ещё больше обрадовался тому, что он родился похожим на мать. Чёрные волосики торчали на его маленькой головке, как иголки у ёжика, только были мягкими, а сам малыш часто хмурил брови, делая забавные рожицы.
Шен полюбил мальчика, как если бы это был его кровный сын. Да и к Нинг он относился совсем не так, как с давних времён привыкли относиться к своим жёнам китайские мужья, основываясь на догмах Конфуцианства. Новое время, новые отношения. Да и Мао учит другому. И Нинг не забыла об уговоре. Она стала Шену честной и верной женой. Она была ему очень благодарна за отношение к сыну. К сыну Сергея.
— Ты не понимаешь, один неосторожный шаг и моя карьера… А ты разговариваешь с подданным чужого государства. Хорошо, что мне удалось выкрутиться из этого положения и только потому, что нас уже ждут в Пекине.
В Пекине Шена ждало не только повышение по службе, но в скором времени в начале «Культурной революции» арест и снятие всех воинских званий. И только после долгих тяжёлых лет мытарства по стране и унижений, после осуждения и признания ошибочными результатов проведения этой странной и жестокой революции, названной «культурной», его восстановили в звании и вернули все награды. К этому времени Джиану исполнилось тринадцать лет и только благодаря наставлениям и воспитанию отца, Джиан не примкнул к «красной молодёжи» — хунвейбинскому движению, которое отличалось крайним пренебрежением к традиционной культуре, жестокостью по отношению к людям и неуважением к правам личности. Как ему самому, к тому времени преподавателю военной академии, удалось избежать издевательств разбушевавшейся молодёжи, Шен сам удивлялся.
