— Тебе не нужно работать. Я не знал что ты подрабатываешь. Ты не говорила. Я сам выпутаюсь из этого.
— Я многого тебе не говорила. Жалела. Не хотела чтоб ты знал, что тех денег, которые ты мне даёшь с трудом хватает на еду и аренду комнаты, возле университета.
— Но почему? Я давал бы больше, — растерянно произнёс Ласло, все больше увядая с каждой новостью поведанной дочерью.
— Лучше бы давал. Меньше бы сейчас выбросил на ветер. А впрочем, как бы ты смог дать больше? Ты же нищий, — меры приличия потеряли для Гретты своё значение и эмоции взяли верх, — ты же ничего не смог сделать для нашей семьи, и поэтому мама ушла от тебя.
— Она ушла и от тебя, не забывай, что она бросила нас обоих. Просто исчезла! И до сих пор не дала о себе знать, — сглатывая подступивший к горлу ком, выдавил оскорбленный родитель, — ты к слову больше не пыталась её отыскать, поскольку я давно бросил все попытки.
— Я перестала искать с ней встречи, и более этого не хочу, не в её оправдание будет сказано, но теперь я её понимаю. Понимаю почему она пропала, не оставив ни следа за собой, кроме скудного содержания записки, которую я перечитывая затерла до дыр. Она попросту устала от тебя. Ты же не смог дать ей ничего, кроме этой гнилой дыры, которую я должна называть своим домом. Можешь заложить и проиграть её! Я больше никогда сюда не вернусь.
— Ни говори так, прошу тебя не смей, — горечь обиды сдавливала шею и грудь, лишая необходимого для дыхания воздуха.
Он последовал за ней на кухню, где до сих пор стоял запах черных сколь смола, сгоревших лепёшек, коим так и не суждено было стать румяными блинами.
— Гретта прости меня. Я все исправлю. Слышишь. Все равно, что будет со мной, но я не позволю тебе бросить учебу и побираться, — вместе с тем он убеждал и себя самого, не ведая каким образом удастся воплотить в жизнь, свои не малозначимые реплики.
— Мне все равно. Живи как знаешь. Я была с тобой всегда. Я оставалась на твоей стороне, что бы не случилось. Я готова была поддерживать тебя, до этого момента. Теперь я тебя ненавижу, так как возненавидела мать. Вы ничего не дали мне кроме жизни, лишенной перспектив и надежды.
Она едва могла сдержать досадные слезы, что под напором просачивались, скапливая мокроту в уголках покрасневших глаз. И когда сил больше не стало, она в миг прекратила сопротивляться нескончаемому потоку соленой жидкости, хлынувшей прямо по сцепившим зубы щекам к клокочущему подбородку и всхлипывающей груди. Рывками хватая воздух сквозь беспрестанно сокращающиеся мышцы рта, трясущимися руками девушка переодевалась навзрыд.
