— Табат, — настойчиво позвал он снова, призывая меня откликнуться. — Ты расскажешь мне еще хоть что-то?
— Что?
— Ты видела других кукол?
— Все что я видела, Кабо, несколько станций в космосе. Одну или две захудалые планетки и то, мельком. Зато много времени провела на корабле, среди таких затейников, как Сневидович. Они развлекали меня и фантазиям их несть числа. Но отчего-то никогда мне не приходило в голову задавать лишние вопросы. Инициатива, знаешь ли, наказуема. Разве в гареме отца было иначе? Я хорошо понимаю Киру, правда. Зло причиненное ей одной куклой достаточно, чтобы возненавидеть весь род.
Я вдруг увидела, с какой жадностью Кабо ловит каждое слово, и снова почувствовала ярость. Даже не гнев — горячую, струящуюся по венам ненависть, вызванную его нездоровым любопытством, и мне захотелось заставить его испытать стыд:
— Я долго не могла понять, за что меня так наказывают? Ведь видела, как на «Звезде» парни относились друг к другу. Да, они спорили, бывало дрались, но никогда над ними не творилось такого морального насилия. Когда на станциях они снимали шлюх и приводили на борт, я видела и слышала разные вещи, но женщин не избивали до полусмерти, не душили, не засовывали иголки под ногти. Конечно, Сневидович обо мне заботился, своеобразно, убить или покалечить меня бы не дал. Но я видела ролики о других куклах. Слышала угрозы в свой адрес. Меня избили всего один раз, умелец постарался, за якобы серьезный проступок. Я отказалась делать то, что он хотел. Но я кукла, а не шлюха. А вот затрещина и тычок мои верные спутники на годы, знаешь ли, как утро и ночь. Неизменное всегда, — мне хотелось кричать, но я говорила медленно и четко, почти смакуя для него каждое слово, — я так и не нашла причину, наверное, потому что ее не было. Поняла со временем, вынесла из бесед с врачом «Звезды» и Сневидовичем. У каждого из них было свое представление об извращениях. Они учили и разговаривали со мной о многом, но никогда не давали забыть о том, что я просто умная вещь. Как компьютер. Живая игрушка. Вещь, которая имеет цену, но не ценность. Вот это ты хотел услышать?
Я запыхалась, толкая безумную для меня по откровенности и смелости речь. И теперь, глядя в глаза Кабо, понимала, что если он в своем праве хозяина, ведь любой человек — хозяин куклы, даже если она свободна, как я сейчас, стукнет меня, я ударю в ответ. Второй раз, думаю, будет легче.
Но Кабо просто кивнул и сел, оставив меня стоять над ним со сжатыми кулаками и пылающим взором. Это так глупо. Я растерялась, а он, смотря снизу вверх, показал мне язык и по-доброму засмеялся:
