Императрица доказала и еще одну истину, а именно, что монархини менее поддаются влиянию своих фаворитов, чем монархи влиянию фавориток, и что влияние первых менее вредно, чем влияние вторых. У Императрицы было их много, и тем не менее ни один из её фаворитов не властвовал над нею в такой мере, в какой метрессы подчинили себе Людовика XIV и Людовика XV.
Трудно определить, в какое царствование Петербург и различные учреждения в России примут вид давнего существования, как в остальной Европе: всё в ней кажется новым, недавним. Следы спешки Петра I, с которою он устраивался по-европейски, еще не стерлись. Всё имеет скорее вид превосходного наброска, чем совершенного труда. Учреждения еще в начальном виде; дома лишь с фасада имеют вид благоустроенных; лица, занимающие видные места, недостаточно знакомы со своей ролью и не осведомлены. Одежда русских, у народа — азиатская, у людей общества — французская, производит впечатление чего-то не вполне законченного; невежество ещё не изгнано из хорошего общества, характеры сдержаны, но вовсе не смягчены; народный ум — это ум подражательный, но не изобретательный. Встречается много умных, но мало любезных людей. Одним словом, прошедшее как бы передвинулось в сторону, чтобы уступить место настоящему, поэтому и не получилось ничего определенного.
Если бы какой-нибудь монарх изменил строй или отказался от величия, ясно, что было бы еще время оправиться, и, я думаю, большая часть нации утешилась бы. При дворе есть много ничтожеств, которые без отвращения вернулись бы в свои деревни, достаточно бритых подбородков, находящих, что с бородой теплее, достаточно купцов, которые охотнее торговали бы мехами, чем драгоценными вещами и предметами моды. Но по изменении строя понадобилось бы еще несколько царствований, чтобы упрочить его, и если преемники Екатерины будут далеко не такими выдающимися личностями, как она, то лишь течение нескольких веков может тут помочь.
Я воздержался последовать совету графа Сегюра отправиться в Париж на конец зимы именно для того, чтобы наблюдать эти различные интересы, со всех сторон столь замечательные. Он меня убеждал ехать в таких выражениях, истинного смысла которых я не понимал. «Берегитесь, — говорил он мне, — воспользуйтесь тем, что вы сделали; вам остался короткий срок, чтобы еще увидеть Францию такою, какою вы её знаете; если вы промедлите год, вы уже не застанете её хоть немного похожей на современную. Генеральные штаты собираются при ужасающих предвестниках; мы переживаем, может быть, момент гибельнейших событий, но, во всяком случае, чрезвычайных».
