Принц Линь, равнодушный к опасности, с самодовольным видом косился одним глазом на батарею, а другим наблюдал за принцем, старался смехом выразить свое презрение к происходившему, презрение, которого он не мог ощущать в действительности. У принца Нассау, ответственного за все последствия этого предприятия, был расстроенный вид; он возбуждал, подгонял гребцов, грозил им и готовился к самой гибельной катастрофе. Что касается меня, столь малоопытного, то я не мог представить себе никакого средства избежать беды и стал соображать: если меня сначала отведут в Очаков в столь хорошей компании, то я могу надеяться встретить там сносный прием, а затем, попав в Константинополь, разыскать графа Шуазеля, который, в качестве родственника и французского посла, потребует моей выдачи и позаботится обо мне. Я принял свое решение, наметил будущее и ожидал своей участи.
Между тем крики принца Нассау столь возбуждающе подействовали на силу и устойчивость матросов, что нам удалось немного опередить турок и у нас возродилась надежда на спасение. Князь Репнин, следивший с берега за нами, велел быстро выдвинуть вперед несколько полевых орудий, чтобы защищать нас, куда бы мы ни направились. К нашему счастью, нам удалось наконец стать под защиту наших батарей. Мы избавились от погони турок и сошли на берег в виду 4–5 тысяч зрителей, внимательно смотревших на нас и спокойно обсуждавших опасность нашего настоящего положения и нашу дальнейшую карьеру[43]. Когда миновала опасность и беда была исправлена, об этом больше не говорили; никто не заикался о случившемся перед князем Потемкиным и, в особенности, перед принцем Нассау. План его, как можно предполагать, вылетел из головы в пылу огня, и никто даже не спросил, зачем, собственно, мы ездили.
Турки, выведенные из спокойного состояния, в ту же ночь, в полночь, сделали вылазку, направленную на крайнюю левую батарею, под начальством Салунского, командира арнаутов.Я участвовал в деле, но оно не представляло ничего важного: генерал Самойлов, племянник князя Потемкина[44], главный начальник этой части, человек храбрый, подкрепил пост, открыл смежную батарею и отбросил турок. Дело обратилось в сильную канонаду, длившуюся три часа, и не причинило нам никакого урона, кроме того, что поколебало наши брустверы (едва защищенные от пуль).
Принц Линь высказал мнение по поводу образа прикрытия наших траншей, что главному инженеру следовало бы быть сусликом (род маленьких желтых крыс, часто встречающихся в этих степях), так как приходилось постоянно всё исправлять, и люди работали в лежачем положении, не имея возможности иначе защититься.
