Взглянув через бойницу в стене на звезды, она догадалась, что близилась полночь. Никем не замеченная, Джирел бесшумно поднялась по лестнице. Ее комнатка на самом верху башни была пуста. Даже служанка, которая всегда спала на соломенном тюфяке, куда-то спряталась этой ночью. Джирел сама сняла с себя доспехи, хоть для этого ей пришлось изрядно потрудиться. Ее замшевая рубаха из оленьей кожи вся была пропитана потом и кровью. Она с отвращением зашвырнула ее в угол. Глаза ее уже не горели холодной волчьей яростью, и лишь в глубине их таилось едва сдерживаемое пламя. Натянув на себя через взъерошенную рыжую голову чистую рубашку, она улыбнулась и облачилась в короткую тунику-кольчугу. Закрепила на ногах наголенники, которые некогда принадлежали одному легионеру,— они достались ей по наследству еще с тех времен, когда Рим правил миром. На ремень повесила кинжал, в руки взяла, вынув его из ножен, свой двуручный меч, вышла из комнаты и снова стала спускаться по лестнице вниз.
Она знала, что этой ночью Гийом со своими воинами будет праздновать победу в парадном зале. Джирел догадалась, что большинство ее врагов наверняка уже мертвецки пьяны и спят без задних ног — в замке стояла гробовая тишина. Она со злостью представила, сколько бочек прекрасного французского вина, должно быть, перевели эти негодяи. В голове ее промелькнула мысль, что такой решительной женщине, как она, да еще вооруженной мечом, ничего не стоит подпортить им праздничное настроение, прежде чем они смогут ее схватить. Но она тут же отбросила эту идею: Гийом, конечно же, повсюду расставил часовых, да и потом, было бы глупо променять только что обретенную свободу на такие пустяки, как простая месть.
Итак, она спустилась по темной лестнице вниз, прошла через центральный зал, где спали сраженные вином воины, и свернула в тускло освещенную часовенку, бывшую предметом особой гордости жителей Джори. Джирел надеялась найти там отца Герваса, и предчувствие ее не обмануло. В своих темных одеяниях он стоял, коленопреклоненный, у алтаря, и звездный свет падал на его тонзуру сквозь узкое окно.
— Дочь моя! — пролепетал священник, поднявшись с колен.— Дочь моя! Неужели тебе удалось сбежать? Подожди, я сейчас же приведу тебе коня. Если ты проскользнешь незамеченной мимо часовых, к утру уже будешь в замке своего кузена.
Но Джирел, подняв руку, прервала его.
— Нет,— сказала она.— Этой ночью я не стану покидать замок. У меня есть кое-что поинтересней встречи с кузеном. Прошу тебя, отпусти мне мои грехи, отче.
