– Элли… Ко мне нельзя приводить обычных знахарей. Только допущенных, ты сама знаешь правила.
Да что она вообще несет? Наверное, в голове все перемешалось из-за большой кровопотери.
– Ты меня слышишь, Элли?
– Да, госпожа Альбина, я вас прекрасно слышу, просто не понимаю.
– Я не настоящая госпожа, у меня нет привилегий.
– Но вы же…
– Зачем ты меня искала? – перебила воспитательница.
– Вы о чем?
– Не важно… Элли, я тебе всегда завидовала.
– Чему вы завидовали? Лучше не отвечайте, вам нужно лежать спокойно.
– Не надо меня обманывать. И себя. Ты смогла хотя бы попробовать, а я так и не решилась. Я знала, что ты сегодня задумала. И я помогла тебе. Прошу, не бросай меня здесь. Я такая же, как ты, и я бы тебя не бросила.
– Но, госпожа Альбина, я вас и не думала бросать. Вам просто надо дождаться помощи, она скоро должна подойти.
– Не надо это… нам не нужна помощь… нам нужно уходить. Белла, ты не оставишь меня здесь, и сама не останешься…
Глаза воспитательницы медленно закрылись, шепот затих. Я, недоумевая, ждала, что она продолжит говорить, хотя бы два слова или даже одно, хоть что-нибудь объяснит, но тщетно.
Воспитательница высказывалась в высшей степени странно, что неудивительно для тяжелораненого человека. Однако не похоже, что у нее серьезные проблемы с восприятием действительности. То есть она все понимала и пыталась до меня что-то донести.
Жаль, сумбурно и не полностью.
Ханна, отряхнув руки, потрогала запястье Альбины и невозмутимо заметила:
– Пульс есть. Что она тебе рассказывала? Вообще ничего не понятно.
Я слышала вопрос рыженькой, но не отвечала. Не до этого было. Просто сидела и смотрела сверху вниз на раненую воспитательницу. И раздумывала при этом вовсе не о ее последних словах.
Я думала о ней.
Альбина – старшая воспитательница. Это звучит. Всегда строго одетая, даже в самые жаркие дни я ни разу не видела на ней хоть что-нибудь с короткими рукавами, не говоря уже о большем. И вид с иголочки, серьезность стильно подчеркнута при помощи косметики, прически и прочих ухищрений. Теплое слово от нее услышать трудно, она слишком для этого заледеневшая. А уж придирчивая – просто ужас.
Особенно – ко мне.
Сейчас воспитательница не могла держаться строго и придирчиво. И с косметикой у нее катастрофа, не говоря уже об одежде и прочем.
Сейчас я увидела Альбину с другой стороны, чему способствовали ее последние поступки.
Особенно то, что она поехала с нами без принуждения, по своей инициативе сев за руль. И без контроля с моей стороны долго и уверенно вела грузовик, имея массу возможностей добраться до других стабов или армейских постов, я ведь большую часть пути ее не контролировала и даже не понимала, где мы едем. Но на всем пути мы не встретили никого, кроме зараженных и пикапа восточников.
