— Нет, конечно. Обошлось.
— А сейчас тут не хватает трех шприцев. Между тем двое людей недавно убиты. И оба трупа найдены в вашем парке «Изумрудные Луга».
Потемкин наблюдал, но ничего приметного в лице и реакциях собеседника не видел. Грейслин оставался невозмутим.
— В нашем парке много чего находят. Я тут ни при чем.
— Автомобиль вашей любовницы Джинны Хастингс заезжал в парк в ночь второго убийства, примерно в то время, когда убийство произошло.
— Ну так и говорите с Джинной.
— Она утверждает, что была у вас и крепко спала в это время.
— Раз она утверждает, значит, так и было. Я точно не помню.
— У Джинны нет «открывалки» для ворот делового двора парка. Такое устройство, как мы выяснили, существует только в одном экземпляре. Оно есть только у вас.
— Подумаешь, удивили! — дернул плечом Грейслин. — Да такую «открывашку» вам любой мальчуган за пять минут соорудит… И вообще — человек, который воспользовался автомобилем, мог воспользоваться и ремоутом. Послушайте, По-темкин! Если бы у вас были не подозрения, а улики, вы бы со мной так не разговаривали. Я прав?
— Почти. Один из шприцев найден. На нем — отпечатки пальцев.
— Да неужели? — Похоже, Грейслин получал удовольствие от допроса, в котором оставался неуязвим. — Чьи же отпечатки?
— Не ваши. Санчеса Рамиро, который рассказал, как вы давали ему этот шприц — подержать в руках. А потом, видимо, сохранили — на всякий случай.
— Вы, наверное, увлекаетесь литературой? — Эдвард Грейслин говорил беззаботно, почти радостно. — По поводу Ставиского у вас такие же сильные доводы?
— Вы правы, литературу я действительно люблю, — признался Потемкин. — Кроме того, я люблю философию.
— Надо же, какой мне попался грамотный коп!
— А в философии я очень ценю закон о переходе количества в качеств, — заключил Потемкин. — Думаю, что и присяжные его оценят. Мы пока не станем выдвигать против вас обвинение в убийстве. Я хотел с вами предварительно поговорить. Именно потому, что знаю: вы — человек серьезный…
Потемкин сделал паузу, потер переносицу. Подвел черту:
— Есть еще одна причина, которую пока я не стану называть. Вы ее сами поймете, Эдвард…
— Все? Я могу идти?
Грейслин поднялся и вышел, не прощаясь.
* * *
В эту ночь Потемкин не мог заснуть. Редко с ним это случалось — но случалось. Абсолютно никаких реальных причин для бессонницы: день прошел как обычно и вечером не было никаких будоражащих новостей. Скорее уж все складывалось удачно: и Чаша найдена, и расследование выходит на финишную прямую — общая схема действий преступников уже выяснена, проверены мотивы, примерно понятны действующие лица.
