— Ты все еще в своей голове хозяйка, — свет, исходящий от подруги, потемнел. Беззаботный голубой сменился цветом синей пыли. — Неужто так просто передашь бразды правления кучке заносчивых стариков, возомнивших себя богами?
— А что я могу?
Пушистые барашки над головой превратились в грозовые тучи. Ветер терзал мои волосы, касался ледяными пальцами обнаженной кожи. Прикованная к мокрой земле, я впустила панику в сердце и сиганула в бездну беспомощности, вжимая педаль газа в пол. Некому было остановить меня, вывернуть руль в сторону, спасая от себя самой.
— Трусиха, — брезгливо бросила Эвон и поднялась с земли.
Очертания изменились, и на меня смотрели жестокие глаза Гюнтера. Парень стоял около меня и с насмешкой наблюдал за попытками укрыть от него свой разум.
— Глупая Ривэрто… Разве тебе не говорили, что от таких, как я, лучше держаться подальше? — юноша наклонился и заглянул в мое лицо.
Я растворялась в его черных глазах, тонула в пучине, неумело барахтаясь и умоляя спасти меня. Пшеница под его ногами погибла. Небо разорвала молния, ударившая в паре метров от нас, взрываясь брызгами земли, и первые тяжелые капли разбились о мое лицо.
— Боишься, крольчишка? — губы искривились в ухмылке. — Не пора ли тебе бежать? Но ты ведь не можешь, не так ли? Ведь я… Контролирую. Каждое. Твое. Движение.
Последнее слово он выдохнул около моего уха. По телу пробежали мурашки, и крик, бьющийся о черепную коробку и рвущийся наружу, сводил с ума.
Отпусти меня! Отпусти!
Но тело не слушалось. Пустой взгляд устремился в потускневшее небо. Гюнтер нацепил на мои руки невидимые нити и превратил в послушную марионетку, что следует приказам хозяина. Длинные ресницы, идеально отточенные движения, отсутствие сердца и чувств, чтобы веселить публику и не задумываться, как же нелепо я выглядела. Посмешище.
Вдруг туман развеялся, а меня обняли теплые сильные руки. Я уткнулась в плечо Айзека и позволила себе слабость. Слезы, переполнившие меня. Чувства, которым я так страшилась дать выход. Все смешалось в крике, сорвавшемся с моих губ. Боль оглушала. Обида на саму себя и на Гюнтера, что то и дело врывался в мою, казалось бы, идеальную жизнь, принося с собой разрушительный хаос.
— Я так больше не могу, — прохрипела я, сжимая рубашку друга в руках. — Я не могу противостоять тому, кто заведомо победил.
— Так прими поражение, не проигрывая, — Айзек ободряюще взлохматил мои волосы.
— Это как? — я подняла на него недоуменный взгляд.
