Стоило Лидии на мгновение отвернуться, как около моей руки возник крошечный клочок бумаги.
«Нам нужно поговорить».
Подняв взгляд, я посмотрела на Айзека. Напускная бодрость дала трещину, и сквозь маску проглядывались истинные эмоции парня. Он был напуган. И ему очень нужна была моя помощь. Без раздумий, я кивнула, и друг облегченно выдохнул.
— Так, мне пора на историю, — Лидия поднялась из-за стола, так и не съев ничего. — Айви, ты идешь?
Я отрицательно покачала головой.
— Ну, как знаешь. Сама потом будешь разгребать свои проблемы.
И, подхватив свой поднос, девушка направилась прочь. Стоило ей отойти на пару шагов, как Айзек перестал улыбаться.
— Я обещал ответить на любые вопросы. Спрашивай.
Я закусила губу, пытаясь сообразить, что же я хотела узнать. Слишком много всего вертелось в голове, и никак не могло собраться воедино.
— Ладно, — Айзек взлохматил волосы и оперся локтями на столешницу. — Тогда начну сначала.
И он рассказал. О том, что им катастрофически не хватало денег. Винсент не мог работать, так как кому-то приходилось заниматься домом и учебой Си Джея, ведь мальчику плохо давались науки. Невил и Дилан тянули все на себе, и если первый умел справляться со стрессом, то вот второй превращался в едкое чудовище. После аварии, что произошла двенадцать лет назад, Дилан отстранился от людей, оградив себя от возможной боли, которую ему могли причинить. Он обтянул свое сердце колючей проволокой, а душу запер за множеством замков. Спрятавшись за сарказмом, парень привык к тому, что никто не видит его слабость. Единственным ее свидетельством были шрамы после аварии, которые юноша всячески пытался скрывать, даже летом натягивая рукава по самые кончики пальцев.
То, что Дилан сказал тогда, нисколько не удивило Айзека, ведь он становился частым свидетелем подобного поведения. И он выставил меня не потому, что я что-то сделала не так, а из беспокойства за брата.
— Он странный. Мрачный, запертый в себе, и я не знаю, что на самом деле творится у него внутри. Иногда я ловлю себя на мысли, что начинаю приписывать ему всякие расстройства личности или еще что похуже, но я знаю, что это не так. Травма, полученная еще в детстве, сделала его таким. Он видел, как на его руках умирали родители, он сам барахтался в собственной крови, и ничего не мог с этим поделать.
Я молчала. Руки дрожали, и я впервые посмотрела на Дилана, как на человека с проблемами, не пытаясь выместить на нем злость за свою слабость. Я привыкла уметь постоять за себя в человеческом мире, но он каким-то образом сметал все мысли из моей головы. Я хотела винить парня, и именно поэтому злилась.
