Я ее почти не слышу. Я, как ни странно, думаю сейчас вовсе не о том возе забот, который она собирается опрокинуть на мою голову. Я, как ни странно, думаю о причудах любви. Ведь вот что получается. Стоит передо мной бывшая теща Чудновского. Теща – даже в звучании этого слова гиблый змеиный быт, шипение и брызги злой слюны из поломанного коммунального крана. Ну и где все это, спрашивается? Все, к чему имеет отношение Чудновский, оказывается мучительно-нарядным, словно приподнятым на пьедестал. На Виолетте что-то вроде пончо ярко-синего цвета. Кожа покрыта ровным загаром, о котором можно только мечтать. Красивая тетка, а дочка у такой наверное вообще супермодель – иначе и быть не может.
«Мальчик умный, его не надо как-то специально развлекать, – тараторит Виолетта поспешно, – у нас детские диски. Поставите ему диск, и занимайтесь своими делами. Или книжку ему дайте – я принесу с вещами – «Очень голодная гусеница». Он может целый час ее рассматривать».
Я внимательно слушаю. Я – очень голодная гусеница, перед которой только что помахали сочным зеленым листком. Моей любви остро не хватает информации. Я столько раз допрашивала каждую прищепку, висящую на балконной веревке, каждую пуговицу, забытую Чудновским в ящике стола, а теперь за пару дней смогу узнать о нем больше, чем узнала бы за пять лет, проведенных в его квартире. И почему бы не побыть с мальчиком? Завтра я могу взять отгул. Давно пора, кстати, отгулы у меня накопились.
Я должна спросить соседок, – отвечаю я, – но я знаю, что они скажут. Им все равно. Они обе уезжают на выходные.
* * *
Придя вечером с работы, я вижу, что вещи Виолетты уже здесь. Знакомая картина: дрейфующий плот, собранный из остатков кораблекрушения. Впрочем, нет, это не плот. Вещи Виолетты не рассказывают никаких трагических историй. Они компактно и продуманно упакованы в дорогие и модные дорожные сумки. В самом центре огромный вертикальный чемодан на колесиках, длинный и лаковый, как Роллс-Ройс. Если это и плот, то кладь на нем, не пожитки растерянных, чудом спасшихся бедолаг, а скорее снаряжение опытных моряков.
Мальчик спит на разложенном диване. Виолетта, вышедшая из душа с полотенцем на голове ходит по комнате, держа у уха мобильник. Пока я снимаю туфли в прихожей, я слышу, как она говорит: «Склада под бутылку у меня нет. Ты уж подсуетись, Витюш, у меня бутылка пойдет через неделю». Я прохожу на кухню, достаю еду из холодильника и слышу: «Он доверился этим Марикам, а эти Марики его кинули». И, наконец, неизменное: «Денег нет – деньги будут.
