— Скажи бабушке, все в порядке!
Дверь сама открылась и вежливо сказала скрипучим голосом:
— До свидания! Приходите к нам еще!
Шла я от Чебуреки домой и думала. Просто удивительно, до чего я не сообразительна. Ну ведь ясно, что прыгающие калоши мог придумать только один человек в нашем городе. Сообрази я — ничего бы не случилось. Но это все я потом сообразила, понимаете? А сейчас я думала, почему Чебуреки не позовут в школу руководить всякими умелыми кружками? Потому что он небритый, наверно. А зато как с ним весело! Я бы с удовольствием ходила к нему во все кружки. А к этому, который приходит с калошной фабрики? «Сегодня все, как один, будем изготовлять стру… струбцину». Ни за что!
Случай двадцать шестой. Нигугушвили берет след
Из домика, в котором жил Чебуреки, молодежь разъехалась, а к старикам гости ходили редко. Если шли в домик, значит, что-нибудь починить — или телевизор, или керосинку. И, увидев в дверях молодого человека в синем помятом костюме, Чебуреки не очень удивился.
Дверь сама открылась.
— Здр-р-равствуйте! — сказала с вешалки шляпа и кивнула вошедшему.
Переодетый в обыкновенный костюм старший сержант Нигугушвили, растерявшись, отдал шляпе честь.
Старший сержант знал, как с кем разговаривать. Он поздоровался с Чебуреки за руку. Чебуреки пригласил его в комнатку, заставленную старомодной мебелью. Они сели за стол, покрытый клеенкой.
Гость был странным. Сначала он спросил Чебуреки о здоровье. Рассказал о том, как сам хорошо отдохнул в санатории. И только потом перешел к делу:
— А как себя чувствуют ваши прыгающие калоши?
Чебуреки грустно улыбнулся:
— Так вы, оказывается, из утильсырья? Действительно, когда я мастерил калоши, у меня были большие отходы резины. Я ведь покупал в магазине новые, резал их и варил. Много брака из-под пресса выходило. А сейчас ничего не осталось, все сдал. Спасибо!
— Да я не про утиль, — Нигугушвили решил сказать, кто он. — Я из милиции. Понимаете, дорогой, я получил приказ искать ваши прыгающие калоши.
— Мои? Зачем?
— Для фабрики.
— Но зачем же?
Нигугушвили загадочно улыбнулся:
— Теперь, понимаешь, нужны!
— Нужны? А я тогда оставил их на фабрике…
— На фабрике? Как это оставил?! — старший сержант вскочил. — Пошли, дорогой! Скорей!..
Чебуреки пожал плечами. Все удивлялись его поступкам, а в них не было ничего особенного. Он обмотал шею старым любимым теплым шарфом, сунул концы его под плащ и легонько свистнул.
Старший сержант Нигугушвили, молодой человек недюжинной храбрости, попятился назад. Желтый кожаный портфель, что лежал рядом со столом на стуле, пошевелился и приподнял ручку. Замки сами собой защелкнулись, портфель встал на тонкие пружинистые ножки, легко спрыгнул на пол и засеменил следом за Чебуреки. Дверь сама открылась, потом захлопнулась и вежливо сказала скрипучим голосом:
