По палубе побежал матрос, держа в руках какие-то сложенные канаты.
Кораблик качнуло, он налетел на Витю, запутался в петлях веревок и с грохотом упал.
– Ах ты, недомерок косоглазый! – зло крикнул он Вите. – Какого черта ты здесь под ногами путаешься?!
Крикнул и тут же пожалел. Но ведь сказанного не воротишь. И какая-то ерунда переполняет чашу терпения. Витя пошатнулся, как от удара, опустился на палубу и закрыл голову руками.
– Что вы наделали, – сказал он тихо. – Теперь мы все умрем.
Но матрос не услышал его, спешно собрал канаты и, грохоча ботинками, убежал в рубку.
Внутри Витиной головы закрутился вихрь, сжался в пружину, резко распрямился – отдавшись острой резью в висках. Мальчик схватился за голову, и в ту же секунду ветер ударил. Уже без заигрываний и шалостей, ударил зло и по-настоящему сильно – точно в белый матовый бок судна. Корабль резко покачнулся, Витя поехал по накренившейся палубе, инстинктивно стараясь уцепиться. Снизу послышались испуганные крики, и Вите показалось, что был среди них и Катин.
Витя вскочил на ноги, и в ответ ветер взревел от восторга, закрутил огромный вихрь вокруг корабля, поднял стену воды, с легкостью перышка развернул суденышко.
«Смотри, как я могу! – кричал мальчику ветер, хвастаясь силой. – Ну давай же, наподдай! Порезвимся!»
«Тихо, тихо!» – шептал себе Витя, стараясь собраться изо всех сил. Хотя бы ради этой девочки – хрупкой, беловолосой Кати с глазами Царицы Морей, он должен остановить ураган. Витя побежал на верхнюю палубу – там он был ближе к небу. Он собрался изо всех сил, сосредоточился, закрыл глаза и стал читать шаманскую молитву, которой научила его бабушка. Молитву, которая усмиряла непогоду:
– Э-э-э, Гурбан шанга hальхин! Дуулыт намьяа! Тандал ехээр мургэнэб! Ээлан, унтуур болыт даа![1]
И ветер задумался, чуть стих, перестал бить в корабль прицельными ледяными вихрями.
«Получается, у меня получается!» – возликовал Витя и с утроенной силой забубнил старые, с младенчества знакомые слова. Бабушка все знала о внуке, и именно эту молитву он выучил прежде других важных слов.
Но шторм не стихал – одной молитвы оказалось мало, и мальчик закружился в шаманской пляске, согнувшись и подкидывая колени в безмолвном танце. Кисти рук его плавно вращались – успокаивали ветер, приглаживали волны. Витя решительно шагнул в междумирье, где царствовали свои законы, и ураган послушно уменьшился, сжался до тех небольших размеров, когда уже не мог причинить кому-то зло. Ветер начал стихать, волны стали меньше, и немилосердная качка почти прекратилась.
