--
А ты?!
--
А чего я?! Я крестное знамение троекратно.
--
А он?
--
А, слышь-ка, хмыкнул так это... И говорит: веди, грит, к князю. Во-о-от...
***
Живчик разбирал, сидя на крыльце терема, спор ключника с шубником. Какие-то овчины они там сгноили. Обсуждение шло давно, всем надоело, а запах "представленных вещественных доказательств" - утомил. Так что мне, как поводу закончить тягомотину, Живчик обрадовался:
--
О! Иване! Откуда? Какими судьбами? Беда ль какая? Чего один-то?
Люблю я, грешным делом, "поток вопросов": можно выбрать уместный.
--
Я - не один. У меня там, в душегубке на пляжу, три калеки с хотулями. На южном бережку. Ежели в баньку пустишь - буду вельми понеже... В смысле - спасибо скажу.
Живчик оглянулся на высыпавшую челядь, нюхнул запаха сгнивших овчин, прослезился и принялся командовать. Едва в суете дворни возникла пауза, как я начал "топтать свою тему":
--
Мне бы с епископом муромским потолковать.
--
С Ионой-то? Так позову. Он, вроде, в городе. Только он не епископ, он наместник епископский. А на что? Отпевать кого, или венчаться надумал?
--
Не, княже - крестить. Парочку иудеев дорогой подцепил. Надобно их в веру христову привесть.
Живчик глянул уважительно: не частое явление в древнерусском обиходе. Потом попытался спросить о новостях, о дороге.
Тут - конспективно. Совсем промолчать - нельзя, врать - нельзя. А намекнуть... на близость к...
--
Ты ж, княже, знаешь: мне на Святую Русь хода нет. Но ежели Андрей Юрьевич повелел... Пришлось сбегать. В Кучково на Москве-реке... Да ты, верно, слышал: литваки городок спалили. Не слыхал ещё? Было дело. Ну, я оттуда во весь дух...! Тыщу вёрст лодочкой в одну харю... Тут эти иудеи... Хоть полегче стало. Теперь вот домой.
Живчику, конечно, интересны дела мои с Боголюбским, но понял, что об этом говорить не буду. Да и не то в первую голову для него важно:
--
А Рязань как проходил? Калауз как там?
--
Не знаю. Даже и не заходил. Вот мимо твоего дома - мне не пройти, душа не велит, а рязанский князь... Не до того, неколи.
Тут привели на двор моих спутников. Момент был... острый.
Ещё ночью, когда мы пристали к бережку, замученные гребцы вырубились и мгновенно заснули, а я... Не могу вспомнить - то ли у О'Генри, то ли у Твена читал рассказ... Но суть - помню.
Отвёл Софью в сторону, подал небольшой булыжник:
--
На. Стукни им себя по лицу.
--
???!
Именно так - сам себя стукнул - у классика и было. И пошёл в суд. С наглядным доказательством противоправных действий собеседника. Ещё второй камень должен быть. Которым - растереть.
