Стыдно мне было до самого конца тренировки. Мы отрабатывали базовые движения, и первые попытки овладеть начальными навыками давались мне не очень легко, то ли потому что я оказался бездарным, то ли потому, что я находился под эмоциональным давлением. Когда тренировка подошла к концу, ребята совершили завершающие обряды, и разошлись. Мы с Рю остались наедине.
— Рэн, — сказал Рю, подозвав меня жестом. — Ты уходишь? На работу?
— Нет, господин Рю, — сказал я ему, вспомнив, как к нему обращался Европа.
— Я хотел предупредить тебя, Рэн, и рассказать кое-что, — Рю говорил искренне, без упрека. Мы сели на соломенные ковры друг против друга. У меня непривычно начали болеть колени и ступни. — Ты точно уверен, что хочешь учиться?
Я кивнул. Судя по лицу, Рю сделал для себя какой-то вывод, и он был явно положительным. Мне вдруг показалось, что утренние нападки были своего рода проверкой моего характера, и я её прошел. Но зачем тогда Рю накричал на своих учеников?
— Тогда знай, почему ребята так поступили. Видишь ли, право овладеть стилем Шести Клинков имеет далеко не каждый. Это древнее искусство, которое включает в себя шесть наиболее эффективных стилей фехтования, и тренировочный процесс построен так, что ты можешь полноценно овладеть каждым из них, научившись правильно их совмещать. Выходцы нашего клана — сильнейшие и самые востребованные мечники из всех, и некоторые из них даже входят в ряды даймё.
— Что такое даймё? — с интересом спросил я.
— Элита среди самураев, — сказал Рю, погладив усы. — И как ты понимаешь, много кто хотел бы воспользоваться нашем стилем, что бы пробить себе дорогу в жизнь.
— А что в этом плохого?
— Ничего. Нет ничего дурного в проявлении амбиций и целеустремленности, но люди бывают злыми, и алчными. Как раз поэтому в рядах моей школы есть система строжайшего отбора, и я тебе скажу, что даже не все из моих родственников были допущены до тренировок.
— А почему только родственники?
— Их души после рождения чисты. Я уверен в этом. Родители воспитывают их так, как положено в роду Шинода, и потому, они приходят ко мне, имея лишь благие намерения.
— Почему тогда взяли меня?
— В тебе есть сильная воля, а это признак человека, который может напрямую контролировать чакры. Но дело не только в этом. В твоих глазах я не увидел почти ничего. Ты чист, и можешь воспитать себя таким, каким хочешь. Кто были твои родители?
— Ну, — мне стало немного грустно, но я взял себя в руки. Зачем грустить из-за того, что не помнишь? — Я не помню их. Я вообще ничего не помню.
