— Я фотографирую стены, — ответила Элен, подтверждая очевидное.
Женщина — по мнению Элен, ей едва ли исполнилось двадцать — спросила:
— Вы имеете в виду эту пачкотню?
— Надписи и рисунки, — сказала Элен. И добавила: — Да. Пачкотню.
— Вы из муниципального совета?
— Нет, из университета.
— Чертовски противно, — сказала женщина, — то, что они творят. И не только дети.
— Не только?
— Взрослые люди тоже. Им на все наплевать. Посреди дня… Посмотрите только… посреди дня…
Она взглянула вниз, на ребенка, который точил свой леденец о землю.
— Керри! — резко окликнула она, но мальчик не обратил внимания. — Они собираются все это смыть? — спросила женщина.
— Не знаю, — ответила Элен и повторила: — Я из университета.
— О! — сказала женщина так, будто услышала нечто новое. — Значит, к муниципалитету вы не имеете никакого отношения?
— Никакого.
— Кое-что здесь неприлично, правда? По-настоящему грязно. Некоторые штуки, которые они рисуют, мне неловко видеть.
Элен кивнула, глядя на мальчика в коляске. Керри решил для верности сунуть конфету в ухо.
— Не делай этого! — сказала мать, нагнулась и шлепнула ребенка по руке.
За шлепком последовал детский рев. Элен воспользовалась моментом, чтобы вернуться к фотоаппарату. Но женщина не наговорилась.
— Это не только снаружи, нет, — заметила она.
— Простите? — переспросила Элен.
— Они вламываются в опустевшие квартиры. Городской совет пытается заколачивать двери, но это бесполезно. Так или иначе, они туда влезают. Гадят там и пишут мерзости на стенах. Устраивают пожары. Чтобы никто не мог въехать обратно.
Эти слова возбуждали любопытство. Отличаются ли существенным образом граффити внутри от тех, что снаружи? Это стоит исследовать.
— А здесь поблизости вы знаете такие места?
— Пустые квартиры?
— С граффити.
— Прямо возле нас одна или две, — охотно отозвалась женщина. — Я из Баттс-корта.
— Вы могли бы их мне показать? — спросила Элен.
Женщина пожала плечами.
— Кстати, меня зовут Элен Баченан.
— Энн-Мари, — назвала себя мать Керри.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы показали мне одну из этих пустых квартир.
Энн-Мари, озадаченная энтузиазмом Элен, не скрывала удивления. Вновь пожав плечами, она ответила:
— Там не на что особенно смотреть. Только еще больше дряни.
Элен собрала свое снаряжение, и они пошли бок о бок по пересекающимся коридорам между зданиями. Хотя все вокруг было приземистым и дома имели не больше пяти этажей в высоту, окруженные стенами четырехугольные дворы рождали ужасающее чувство клаустрофобии. Лестницы и переходы — мечта воров — изобиловали глухими углами и скудно освещенными подворотнями. Мусоропроводы, по которым с верхних этажей скидывали мешки с отходами, давно были заперты, потому что во время пожаров действовали как воздушные шахты. Ныне пластиковые мешки с мусором высоко громоздились в проулках. Часть их разодрали бродячие собаки, а содержимое рассыпалось по земле. Запах, неприятный даже в холодную погоду, в разгар лета должен был сшибать с ног.
