За час сидений знания не систематизировались, но, на удивление самого Упрямцева, их оказалось не так уж и мало. Другое дело, что толку от них было чуть — факты были разрознены и в общую картину не складывались, что вгоняло в жуткую депрессию. А ведь он сейчас ответственен за несколько! армий сразу, и случись что… А ведь случится, обязательно случится, не верите — поставьте юриста недоучку командовать сотнями тысяч солдат!
На Фёдора навалилась тоска. Даже не за свою судьбу, теперь уже чётко вырисовывавшейся на фоне стенки перед взводом. Он мог сделать всё гораздо хуже! Упрямцев помнил рассказы прабабки, заставшей ту — или надо говорить эту? — войну…
«…Однажды вышли мы на улицу и видим: над нашим большим полем у деревни кружится самолёт. Кружится он, кружится. Смотрим мы, а понять не можем — то ли наш самолёт, то ли немецкий? И чего он кружится? И вдруг, как начали вылетать из этого самолёта парашютисты! Наш десант это был. Как лягушата! Только — прыг! И раскрывается парашют! Прыг — раскрывается! Всё это было днём, нам было очень хорошо всё видно. Немцев в это время в нашей деревне не было.
А рядом с деревней был старый погост, уже там не хоронили. На этом погосте, как сейчас помню, росли вековые ёлки — большущие такие. И вот на этих-то ёлках и засел немецкий снайпер. В низине протекала речка Костра — с кладбища текла, а к Бессоново была горка. Парашютисты — уж не знаю как, на лыжах или пешком, как пошли „плетёночкой“ — один за одним поднимались они на горочку, так снайпер всех их и покосил. Двенадцать человек. Мы их видели потом, так и лежали они на снегу, как шли — подряд. Снайпер их поджидал, сидел на ёлке. Похоронены они в братской могиле в Бессоново.
Заметили немцы, что сбросили парашютистов, и пришли сжигать нашу деревню. Пришли и говорят: „Матки, давайте выносите всё из домов“. А как тогда жили? Богатства никакого ни у кого не было. Тряпьё, посуда, да еда. Хлеб в колхозе давали зерном. Зерно у нас было. Корова у нас была. Боже мой, куда ж это всё выносить? Раньше участки были высоким тыном огорожены. Стали мы рыть в снегу под тыном ямки и туда, прямо в снег всё своё имущество закапывать. Закопали. Спасибо уже за то, что дали всё вынести. А куда дальше деваться? Нас у мамки было четверо детей: я — 1927 года рождения, два моих брата 1926 и 1932 годов рождения и самая младшая сестра 1935 года рождения. И у всех так было. Детей раньше в семьях много было. Не меньше трёх-четырёх человек детей в каждом дворе. Мамка вывезла саночки деревянные, кое-что мы на них погрузили — тряпки, жратву. Посадили младшую сестру Нину на эти саночки, обложили её тряпками, а куда ехать? — не знаем. Корову вывели, хотели с собой забрать. Но подошёл немец, вырвал у нас корову и повёл — не дал нам корову забрать. И стали нашу деревню поджигать, вся деревня запылала.
