– Да, такой же, – сказал он серьезно и даже строго. – У нас абсолютно одинаковый набор хромосом. А мои особенности… Это, как блондин – брюнет, высокий – низкий, толстый – тонкий… Просто наследственность!
– Да, да! И в особенности рыжая хитрая морда! Удивительная наследственная черта!
Он вдруг засмеялся:
– А разве он тебе не нравится? Мой лис?
– Отпусти меня!
– Лана,…Лана, – он все также крепко держал ее. – Лис – это работа.
– Какая работа?! Ты опять меня обманываешь?!
– Нет. Это связано с этим местом, и только с вашей Землей, – он все пытался успокоить ее и тихо говорил на ухо: – Земля – уникальна! Наша цивилизация, как я сказал, биологическая и мы многое научились делать именно с собой. Например, у нас нет таких машин, как у вас – самолетов, звездолетов. Наши машины всего лишь немного помогают нам самим перемещаться в пространстве. Но вот превращаться в кого-либо мы пока можем только здесь, на Земле. И только на Земле это вообще возможно! У вас есть места с особым,… пусть излучением. И тут, вокруг вашей турбазы, как раз такое место. Может, тебе поэтому так здесь нравится? Ты очень чувствительна к этому! У меня на Земле много коллег – в Антарктиде, на Бермудах, в Австралии, Мексике, Африке,… да всех не перечесть. И мы все изучаем природу этого излучения, чтобы суметь повторить это вне Земли.
И она уже опять не боялась, и не могла противиться и своему чувству, и его нежности, и уже не отбивалась, и уже целовала его,… но все равно плакала…
– Но почему тогда ты меня теряешь? Что за приговор?
– Мне запретили… – он тоже теперь зашептал ей на ухо… Так отчаянно… –Я не должен был вообще встречаться с тобой! Официального контакта с вами ведь пока нет.
– Почему, ну почему?
– Увы, но ваш мир слишком жесток. Многие наши знания для вас просто смертельны. Еще разнесете свою Землю в клочья! А мы этого не хотим. И не только из-за уникальности Земли. Главное из-за вас! Мы не хотим опять вас терять!
– Но я никому ничего не скажу! – плакала она, пытаясь заглянуть ему в глаза.
– Лана, это не мое решение… – в его глазах было столько боли… – И потом… Ты же ничего не будешь помнить… Тебе будет хорошо… Это мне остаются лишь воспоминания на всю жизнь…
Они долго сидели молча, обнявшись, на теплом мху… Она, наконец, прошептала:
– Твоя жизнь, она длинная?
– Да. Намного длиннее вашей. Мне сейчас… лет сто двадцать… по меркам Земли…
– Тогда возьми меня с собой, к вам! – делала она последние отчаянные попытки. – Там-то я уж точно никому ничего не скажу!
