. Земли, на которых располагались резервуары, принадлежали королю.
Воду поставляли не только на кухни, но и в королевские ванные, покои придворных и другие службы. Вода из хранилищ питала фонтаны, заполняла рвы и рыбные пруды, а также использовалась для смыва отходов «Большого дома облегчений». Чтобы эта замечательная система работала эффективно, Генрих нанял человека, который периодически чистил все раковины и трубы в королевских дворцах. Другие работники занимались очисткой рвов.
На кухне Генриха VIII старались поддерживать высокие гигиенические стандарты. После каждой трапезы все кастрюли, сковородки, тарелки, стаканы и вертела тщательно мыли и чистили для повторного использования. Большие чайники наполняли водой и ставили на огонь. В воду добавляли щелок, получаемый из древесной золы. Особо стойкие пятна оттирали тонким песком, доставляемым из Кале.
Один из ведущих кулинаров того времени, Эндрю Борд, советовал: «Самое главное — сохранять в чистоте маслодельню, погреб, кухню, кладовые и все остальные помещения»[187]. Когда кардинал Вулси узнал, что некоторые посудомойки исполняют свои обязанности «обнаженными или в неподобающей одежде» (по-видимому, это было связано с сильной жарой и духотой, царящей на кухне), он пришел в ужас. Хранителю кухни немедленно были выданы деньги для покупки «достойной и целой одежды» для этих работников, чтобы «избежать в доме короля разложения и нечистоты, которые и увеличивают опасность заражения и очень неприятны и отвратительны». Кроме того, строго запрещалось «писать» в кухонные очаги[188].
Но несмотря на все усилия Вулси и его помощников, королевские кухни нельзя было считать образцом чистоты и порядка. Удушающий жар от печей и очагов и постоянные соприкосновения тел делали атмосферу тяжелой и грязной. Один из инспекторов отмечал, что те, кто вращают вертела, никак не могут «не пользоваться собственным жиром, чтобы защититься от брызг и искр»[189]. На кухне всегда было полно собак, кошек и крыс, которых не пугали специальные свистки и колокольчики.
Монах Александр Барклай, который побывал при дворе в начале правления Генриха, был поражен свободой нравов, царящей на нижних этажах. Проведя некоторое время среди королевских слуг, он счел их ленивыми и распущенными. Когда ему пришлось ночевать рядом с ними, он пришел в ужас:
Великая скорбь терпеть их крики,
Одни пердят, другие веселятся, а третьи храпят и ревут;
Одни кричат, другие бормочут, а третьи валятся спать мертвецки пьяными,
