Единственным посторонним посетителем спальни больного короля был сводный брат его жены, Артур Плантагенет. Его присутствие было глотком свежего воздуха в мрачной атмосфере личных покоев. Кроме того, он мог доставить конфиденциальные сообщения своему юному царственному хозяину в Элтем — принц Генрих, несомненно, тревожился о здоровье отца.
Дни превращались в недели, а состояние короля не улучшалось. Он то приходил в себя, то впадал в бред. Только в конце марта 1503 года, когда дни стали длиннее, а леденящий зимний холод сменился теплым дыханием весны, король начал поправляться. Но в тайной беседе, которая стала известна властям, казначей Кале, сэр Хью Конвей, говорил о короле так: «Слабый и больной человек, который вряд ли проживет долго»[93].
Когда Генрих, наконец-то, вернулся ко двору, все заметили, как он постарел. Волосы его поседели, а лицо покрылось морщинами горя. Он по-прежнему носил траур. В балладе XVII века о смерти Елизаветы говорилось, что король «был охвачен горем» и провел «много месяцев в скорби»[94].
В короле, который весной вновь появился перед подданными, произошла и другая перемена. Он всегда был холодным и отстраненным человеком. Теперь же Генрих стал абсолютно безжалостным. Он остался без благотворного влияния жены. Он понимал, что будущее его династии обеспечивает единственный наследник. Неудивительно, что король превратился в настоящего подозрительного параноика. В результате, как точно подметил современный историк: «После этого лишь немногие из его окружения, включая самых приближенных и доверенных его советников, видели или слышали живого человека»[95].
Сколь бы сильным ни было горе Генриха после смерти любимой супруги, уже через два месяца после трагического события он начал искать новую невесту. «Все суверены, будучи женаты однажды, не могут оставаться в одиночестве», — заметил по этому поводу Филипп Справедливый, зять Екатерины Арагонской[96]. И в этом не было ничего необычного или аморального: каждому королю нужна супруга, а каждому двору — королева. Более того, продолжительность жизни в тюдоровские времена была столь невелика, что первый брак редко длился до конца жизни обоих партнеров.
Но если известие о повторном браке Генриха было всем понятно — и даже ожидаемо, то выбранная им невеста многих удивила. Сорокашестилетний король в тюдоровские времена считался старым человеком. Горе и стрессы еще больше состарили его. Он потерял большую часть зубов, а оставшиеся «почернели»
