— Ты только, гад, не ложь трубку, замри, не дыши и слушай, падла, а потом ответь. В чем смысл жизни?
Это — мужчинам. Женщинам он говорит мягче, но тоже просто и прямо.
А потом очередную попытку делает Федоров.
И опять Егоров.
И опять Федоров.
Но ни тот, ни другой не добились ответа.
Правда, иногда к телефону никто не подходил. Федоров и Егоров, выпивая (перейдя при этом на коньяк, который Егоров принес из машины), говорили меж собой, что, может быть, как раз того, кто знает про смысл жизни, нет дома, шляется где-нибудь. Всегда так! — нужен человек, а его нет на месте. Егоров по несколько раз вызывает не отвечающий номер, подолгу слушает гудки.
— Сволочь! Где его носит? Люди дома должны быть! — сердится Егоров.
— Может, он просто заболел и в больнице, — успокаивает его Федоров.
— Разве что, — смягчается Егоров. — Твоя очередь крутить.
— А вдруг никто не знает?
— Не может быть! — не хочет допустить этого Егоров. — Кто-то должен знать! Хоть кто-то — должен! Крути!
17 сентября 1993 г.
Касьянов терпеть не мог часов.
Его раздражало: только отвлечешься, забудешься, глянешь на часы, а там уж целый час прошел.
Он старался не глядеть на часы.
И вот, кажется, существует совсем как нормальный человек, становится ему почти легко и свободно, но словно бес нашептывает ему: глянь на часы-то, глянь! Он глянет, а там за полночь уже, спать давно пора — в то время как он только-только разжился, разохотился.
И не то чтобы он что-то важное делал, он, в общем-то, ничего, собственно, и не делал, и, тем не менее, время уходило, убегало, утекало прямо на глазах.
Он перестал носить наручные часы, и его выводило из себя, когда его спрашивали, который час.
— А вам зачем? — невежливо отвечал он. — Зачем вам-то? Может, вам и не надо время знать, а просто так спрашиваете? А если и надо, то вам же хуже, потому что всегда оказывается, что времени больше или меньше, чем вы предполагали. И если уж вам так необходимо знать точное время, то носите часы и не приставайте к людям, не отнимайте у них этим самым это самое время. Что же касается часов, то я их не ношу!
Но дома у него был-таки будильник, чтобы не проспать на работу, потому что хотя он ничего и не делал, но на работу ходил. Дома у него было еще радио (на работе тоже), был телевизор — и все эти устройства и механизмы постоянно напоминали о времени. «Местное время восемь часов тридцать минут!» — злорадно говорила дикторша то и дело. «Чтоб ты подавилась!» — сулил ей всякий раз Касьянов.
