Лох. Он же — Лопух (простореч.). Он же — Лапоть, Лапотник (устар.). Он же — Гнилой Фраер, Мужик (тюр. жарг.). И т. п.
Приметы: волосы реденькие, глазки серенькие, а взгляд вообще голубенький. Возможны исключения, но замечено, что чернокудрявых и черноглазых Лохов практически не бывает.
Характерные признаки: простодушие, доверчивость, плохое понимание реальностей жизни при одновременной самообманной хитроумности.
Водится повсеместно, что облегчает ловлю тем, для кого существование лохов так же жизненно необходимо, как для китов — планктон.
Я бы, пожалуй, даже и не взялся за описание этого слишком известного типа, имея в запасе более интересные (Лицедей, Лабальщик, Левый человек, Легенда, Либидчик и проч.), но сама судьба заставила меня посмотреть на Лоха с совершенно необычной точки зрения.
В роли судьбы в мягком купе СВ (где я оказался, само собой, на казeнный счeт) предстал предо мной попутчик, назвавший себя Григорием.
(Сама сцена знакомства была занятной. Я, вошедши и увидев попутчика, счeл необходимым, естественно, поздороваться и представиться. Он поднял брови, протянул руку и сказал: «Ну, допустим, Григорий».)
Григорий, узнав, что я имею отношение к литературе, выказал удивительные познания. В зоне, где он тянул последний срок, объяснил Григорий, начальник был помешан на идее перевоспитания заключeнных классической литературой и подобрал отличную библиотеку. Зеки читали кто по охоте, а кто и в виде дисциплинарного наказания: начальник верил, что к прекрасному надо приучать не мытьeм, так катаньем.
Читая по своей воле, Григорий пришeл к выводу, которым и поделился со мной: вся абсолютно классическая литература описывала лохов. Все эти Бедные Люди, Униженные и Оскорблeнные — лохи!
— Почему? — спросил я.
— Жистянку не секут! — ответил Григорий.
Я не понял, он пояснил — и развернул потом свои тезисы, стараясь не очень ботать по фене, снисходя к моей безграмотности, хотя иногда всe-таки употреблял выражения, о значении которых я догадывался по образной форме, что и другим предлагаю.
