И — двери по обе стороны коридора, а в конце — кухня, до которой дойти друзьям было не суждено: полуглухая старуха, открывшая им дверь и без вопросов впустившая и провожавшая их, вдруг обернулась и закричала:
— Так вам кого?
— Эдуарда! — закричал Парфен.
— Таких нет.
— Курочкина!
— Таких нет, говорю!
Змей решил помочь:
— Ну, мужик такой, лет сорока там с чем-нибудь!
— Нет таких! Прошу выйти!
Писатель напряг свою фантазию и предположил:
— Немой есть у вас тут? Который молчит?
Старуха поняла и ткнула пальцем в одну из дверей.
Друзья постучали. Еще раз. Потрогали дверь. Она открылась. Они вошли.
Ужасный запах поразил даже их хмельное обоняние. Впрочем, будь в них хмеля побольше, они бы нашли в нем даже некоторую теплую и уютную приятность, ибо органолептика хмельного русского человека почему-то уважает некоторое вокруг себя грязцо, лишь бы сокровенно было, лишь бы не под открытым небом, не в подворотне какой-нибудь — а там, где тяжкий дух ужитого в ужас и жуть жилья жестоко и мило гармонирует с тяжко напоенными сивушным удушьем душами.
В комнате не было никакой мебели, лишь тряпье грудами валялось там и сям да несколько ящиков громоздились по углам, служа стульями, столами и шкафчиками.
Человек в лохмотьях сидел на подоконнике, обняв руками колени, и смотрел в окно на дерево. В ногах у него стояла бутылка дешевого вина.
На вошедших он даже не взглянул.
— Здравствуйте! Вы — Эдуард Васильевич Курочкин? — спросил Парфен.
Человек коротко посмотрел на него и тут же отвернулся.
— Я когда-то имел дело с вами! — сказал Парфен, подмигнув друзьям. — То есть через посредников. И вы мне очень помогли. За мной долг. Три тысячи долларов. Вы слышите? Я принес вам три тысячи долларов!
Парфен, осторожно ступая, подошел к человеку, достал деньги и веером показал их.
— Видите? Три тысячи.
Курочкин (если это был он) презрительно сплюнул и глотнул вина, не отрывая взгляда от заоконья.
— Может, он уже с ума съехал? — предположил Змей.
Курочкин метнул на него взгляд, в котором ясно читалось: «Сам ты съехал!»
— Ты пойми! — стал втолковывать ему Змей. — Ты на эти деньги комнатку в порядок приведешь, снимешь ее лет на пять. Телевизор купишь. Ну и вообще.
— Это твои деньги, без подвоха! Бери! — сказал Парфен.
«Спрячь и больше не показывай!» — сердито сказал глазами Курочкин. Он понял, что спокойно смотреть в окно ему не дадут, и полуобернулся к непрошеным гостям.
Парфен спрятал.
— Что, так и будешь в грязи жить? — спросил Змей.
