Мэрилин. Нет, Джонатан, что ты делаешь!..
Джонатан. Что делаю? — Я тебя хлопаю.
Антон (Мэрилин). Есть упражнение, я покажу! Повторяйте за мной: делайте руки так — вверх… (И сам поднимает руки.)
Мэрилин и покашливает, и одновременно ему обаятельнейшим образом улыбается, и послушно поднимает руки вверх.
Антон. Вверх-вверх-вверх, сколько сможете… Так-так, хорошо, хорошо… А теперь глубоко-глубоко вдохните и воздух держите… (Джонатану.) Скажи ей, чтобы не дышала!.. Она дышит!..
Джонатан. А если, вдруг, лопнет…
Антон. Еще не дышите! Еще!.. А теперь опускайте руки!.. Можно! Жора, переведи!
Джонатан. Он говорит: ты такая красивая, Мэрилин, как родина-мать…
Антон. Пусть руки опустит! Вниз! Пора!.. Скажи, наконец, ей, что вниз надо руки, вниз!..
Джонатан. Он говорит, ты не женщина, ты — огонь!..
Мэрилин смеется, закашливается сильнее прежнего. Машет руками, уходит, все равно обворожительно улыбаясь гостю.
(Вслед.) Вода помогает! Лучше пей воду!
Антон (вслед). Надо дышать! Продолжать дышать! Переведи!..
Джонатан. Как ей дышать — она подавилась, видишь, бедная…
Антон (улыбается). Дыхание — жизнь, ты же знаешь…
Джонатан. Я знаю, я тоже, когда много хочу проглотить сразу, — я сразу же сам себе говорю: стоп, зараза, кушай потихоньку, а то будет нехорошо.
Антон (тем временем с интересом оглядывает жилище, рассеянно улыбается). Ну, если уже подавился — все же лучше дышать…
Джонатан. Лучше не давиться. Как это будет по-русски…
Антон. Чего по-русски?..
Джонатан. Как это будет по-русски — забыл, черт…
Антон (ближе подходит к карусели, разглядывает кукол). Какие они интересные… Откуда такие?..
Джонатан (мучительно вспоминает) Потом расскажу, не сейчас… Да успеешь ты, брось ты их…
Антон одним пальцем легонько толкает карусель — она вращается.
Память дырявая, все забываю, даже язык… Кстати, я теперь, Джонатан, Антоха, не удивляйся. В Америке Жора не говорят.
Антон. Да, я не знал…
Джонатан. Вот такие тут странные: Джонатан — вместо Жоры, Сэм вместо Семки…
Антон. Вижу тебя, наконец — не верю своим глазам!..
Джонатан. Ну, здрасти, я ваша тетя!..
Антон. До чего же я рад тебя видеть!
Джонатан. Да ладно…
Антон. Нет, очень!..
Джонатан. Ну, будет…
Антон. Серьезно!..
Джонатан. Я тут вспоминал… папаша твой, дядя Степан… он прощаться со мной не хотел. Обзывал предателем советской родины. А я молодой был, глупый. Плакал, обижался, лез к нему выяснять, почему нужно сидеть взаперти, когда можно не сидеть взаперти?.. Он мне опять плевал в лицо, кидался ботинками. Помню, один раз кинул утюг. Два сантиметра от уха — слава Богу, не попал. Потом он бежал за мной и кричал: предатель родины, предатель родины! Как ненормальный…
