Ну! Ну! Ну!..
Антон выглядит крайне растерянным и смущенным.
А теперь познакомься с Иосифом. Он был поэтом. Лучшим в Нью-Йорке, в Америке, в мире, во вселенной!.. (Берет Иосифа на руки.) «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала и не нашла его!.. (Поднимает куклу высоко над головой.) Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, я буду искать того, которого любит душа моя! Искала я его и не нашла его!..» (С восторгом глядит на Антона.)
Как же это красиво, правда? По-моему, лучше и не сказать. Пожми руку гостю, Иосиф! (Кажется, кукла с удовольствием потянулась рукой к Антону.) И ты, Антуан, и ты!.. Ну! Ну!.. (Смеется.)
Будто завороженный, Антон легко касается куклы рукой.
Мой третий супруг — Хидзиката-сан! Мой четвертый супруг — дон Ларетта Энрике Родригес! Мой пятый супруг…
Антон (внезапно кричит). Я все равно не хочу жениться, я не готов!.. Но я же сказал: не готов, не хочу!.. Извините меня: не хочу!.. (Схватив сумку, исчезает.)
Тишина. Мгновение она стоит — как стояла. И куклы сидят — как сидели. Наконец, она медленно, устало бредет к столу, опускается на стул, сидит… Вдруг, странно смеется. Или — плачет?.. И даже у кукол выражение лиц в эту минуту — сочувствующее… Она молча, внимательно разглядывает кукол.
Мэрилин. Ну, чего вы уставились — эй… Какие-то у вас лица — как будто вам жалко меня… Особенно это касается вас, дон Ларетта. Вы были живы — были занудой и ныли по всякому поводу, вы и сейчас тут сидите с таким видом, как будто вас медленно поджаривают там, в аду. Нет, мой сеньор, если кого и поджаривают изо дня в день — то это меня. Меня!.. Что вы наделали? Люди меня боятся. Шепчутся за спиной: это она, та самая, возле которой мужья не живут. Женщина-вамп! Женщина-смерть! Женщина!.. (Строго восстает.) Что, разве это действительно так?.. (Отшвыривает дона Ларетта, хватается за японца, возносит над головой.) Разве я виновата хоть в чем-то? Разве я убивала вас? Или я вам делала плохо? Не любила вас? Не лежала у ваших ног? Не молилась на каждого?.. (Отшвыривает японца, хватается за поэта.) Ты думаешь, я не знала, откуда твои стихи? И кто их придумал? И для кого?.. Я хотя бы раз об этом сказала?.. Или дала как-то понять?.. Хотя бы — намеком?.. А только я все равно плакала над ними и только я все равно просила тебя: еще читай! Еще!.. (С тоской глядит на куклу Тома Болдуина. Берет его на руки, ласково гладит. За петельку подвешивает на карусели.)
