— Да у них много всего было.
С тех пор как он вошел, он не сменил позы, и выражение сбыченности не сошло с его лица. Как будто бы его обижали еще до того, как он вошел сюда.
— А ты давно штукатуром работаешь? — спросила Муля.
Паренек еще упорнее уставился в какую-то точку на полу.
— Тебя как зовут?
— Толя.
— А отец и мать у тебя есть?
Толя не ответил.
— А чего ты все время молчишь? Ты деревенский?
Толя странно качнул головой или просто сглотнул, но не ответил.
— А сколько ты возьмешь за две комнаты с нас?
Толя назвал цену, не сводя глаз со своей точки на полу.
— А материал твой?
— Ваш.
Это была очень высокая цена, и я думал, что Муля тотчас прекратит всякий торг. Но Муля сказала:
— А сколько дней ты будешь работать?
— Три дня.
— За три дня ты один не управишься. Вон у дяди Васи, соседа нашего, двое старых штукатуров штукатурили да еще двое им приходили помогать. Только-только за три дня справились. Так они ж опытнее. А ты, наверно, недавно строительное училище окончил. У тебя сколько классов образование?
Паренек опять качнулся и сглотнул. И вдруг ответил. Вдруг — потому что мы уже привыкли к его непонятному молчанию.
— Четыре класса.
— А сколько тебе лет?
Толя опять не ответил. Муля пыталась с ним поторговаться, но он смотрел в свою точку на полу и молчал. Муля назвала свою цену и спросила:
— Договорились?
Толя отрицательно покачал головой.
— Зачем тебе столько денег?
— Костюм хочу купить.
— Но у нас нет столько денег.
Толя не ответил.
Разговор этот меня уже раздражал. У нас действительно не было столько денег, не было столько материалу, чтобы доверить этому мальчишке, не было столько времени, чтобы дожидаться, пока он сделает свою работу. У нас все было на пределе — и деньги, и нервы, и время, а тут этот набычившийся, остолбенелый чудак, который даже на вопросы не отвечает то ли от крайней глупости, то ли от крайней деревенской застенчивости и нерасторопности. Но глупость ли это, нерасторопность ли — нам все равно. Работать он не сможет. И вдруг Муля сказала:
— Ладно. А когда ты придешь работать?
— Могу завтра после смены.
— Приходи.
Я хотел вмешаться, но отошел в сторону. Муля тут главная. Я ждал, когда наконец этот парень сдвинется со своего места и уйдет. Но он стоял такой же остолбенелый и чего-то ждал.
— Может, поешь? — спросила Муля. — Особенного у нас ничего нет, но суп и помидоры есть.
Она посадила Толю за стол. Он снял шапку, положил ее на колено, молча ждал, пока она нальет, молча ел. Потом Муля пошла его провожать к трамвайной остановке. Вернулась она минут через пятнадцать.
