* * *
Мой клиент звонит двенадцатого, как и условленно, но не оставляет никакого сообщения. Возможно, он или она так боятся, что их вычислят по номеру счета, что предпочитают потерять деньги, забывая о том, что, переводя мне аванс, они подвергались почти такому же риску.
Моя мебель доставлена. Вид на жительство утвержден. В свободное время я исследую город, ориентируясь по карте «Дежа Вю» (комментарий для туристов я отключаю). Храмы и музеи меня не интересуют, я иду куда глаза глядят, мимо жилых кварталов и деловых небоскребов, универсамов и уличных рынков. Жара и давка на улицах все так же угнетают, муссонные дожди всегда застают меня врасплох, но я замечаю, что с некоторых пор ругаю погоду как-то по-приятельски.
Хуан Кинь живет километрах в двух западнее, вместе со своей подругой Тео Чу. Она звукооператор и музыкант. Как-то утром они приглашают меня к себе, мы слушаем последнюю запись Чу – гипнотически красивое сочинение, наполненное странными рваными ритмами, где неожиданно нарастающее звучание сменяется точно выверенными паузами. Она рассказывает мне, что в этой работе ее вдохновляла традиционная камбоджийская музыка.
Оба прибыли сюда в качестве беженцев, но не из старого Гонконга. Хуан родился на Тайване. Почти все его родственники были госслужащими при правительстве националистов, и даже спустя одиннадцать лет после оккупации почти все работы были для них закрыты. Когда Хуану было пять, они бежали на юг. Корабль захватили пираты, несколько человек было убито.
– Нам повезло, – говорит он. – Они забрали все приборы и поломали двигатели, но не заметили запасов пресной воды. Через несколько дней на нас наткнулся патрульный катер из Минданао. Они отбуксировали нас в док для ремонта. Филиппины тогда вели антикитайскую политику, нас встречали как героев.
Чу родилась в Сингапуре. Ее мать, журналист, вот уже восемь лет находится в тюрьме – ей ни разу не сказали, за что именно. Когда мать арестовали, Чу училась в университете в Сеуле. С тех пор ей не разрешают возвращаться в Сингапур. Отца у нее нет – она родилась в результате девственного зачатия. Она посылает Деньги родителям своей матери на ведение бесконечного судебного процесса, но пока что суд, как часы, каждые восемнадцать месяцев продлевает решение о содержании под стражей.
Я не думаю, что Чу в курсе истории с похищением, и рассказываю ей о моем переходе в МБР в очень общих выражениях. Хуан опускает глаза и пристально разглядывает ковер, пока я говорю о том, как шесть лет служил офицером тюремной охраны в «Реа-Корп» и как меня сократили, когда у них началась реорганизация. Без «Стража» он часто чувствует себя со мной неловко, и это понятно – у него, по-моему, нет мода верности, и поэтому моя преданность Ансамблю должна вызывать у него некоторое смущение. Ведь в отличие от меня он знает лишь причину такой преданности, но не знает, насколько глубоко она оправданна. Кроме того, я уверен, что он получил указание подружиться со мной, и это еще больше затрудняет общение.
