Вот лучше бы я этого не делала, потому что ощущать себя человеком, во рту которого взорвалась петарда, просто «шикарнейшее» наслаждение. Из глаз градом брызнули слезы, во рту сразу же почувствовался солоноватый привкус крови. Но боль в легких прошла, а главное — мои руки перестали леденеть и синеть.
Красный лазер, вырвавшийся из левого глаза Яги, просканировал мое тело, после чего та с облегчением выдала:
— Мозг не пострадал.
— С этим я бы поспорила, — злобно процедила я.
В следующую секунду тело обдало странным теплом, а на коже образовалась прозрачно-серая пленка.
— Кислородный костюм активирован, жить будет, — обрадовали меня.
Новость была, без сомнения, обнадеживающей, тем более что эта веселая компания меня явно убивать не собиралась. Как раз таки наоборот. Вроде даже первую психологическую помощь оказать пытались, правда, каким-то странным образом:
— Слышь, конфетка, а тебя откуда такую экзотичную эти проглоты выловили? — Танис многозначно пнул ногой Колобковича по пухлому боку. — Неужто с Анхелики-7? Или с Гелиоса?
Мне оставалось лишь молча хлопать ресницами, поскольку я и слова не поняла.
— Отвянь от ведьмы, — неожиданно вступился за меня белобрысый парнишка, за что я немедля воспылала к нему благодарностью, но уже после следующей фразы сменила милость на адский гнев. — Какая к чертям Анхелика! Ты что, не видишь, она не генномодифицированная — две руки, две ноги. На Анхелике сейчас мода на наращивание второй пары конечностей и четвертой груди. А эта… — короткий кивок на меня, — слишком классическая, я бы даже сказал, архаичная.
— Гелиос тоже не походит, — в диалог встрял Робокоп. — Там все с кибер-имплантами. А эта чистая-шелковистая. В состаренном стиле. Смотрите, даже потертости есть! — и в подтверждение наличия у меня потертостей ткнул своей железной лапищей прямо в мое лицо. — Вот смотрите — пятно над губой!
— Охренеть, — выдохнула я, обретая дар речи. — Это родинка, дебилы!
Еще никогда мою гордость, пикантную мушку над верхней губой, не называли так противно и уныло — пятно!
Я с надеждой взглянула на киборгшу. Неужели даже она промолчит. Где же женская солидарность? Но бабу Ягу в этот момент интересовала явно не я, а кровать, на которой до сих пор возлежала моя тушка.
— Ого! — восхищалась она резным изголовьем. — Это же настоящее дерево! Да такое на черном рынке можно тысяч за десять кредитов толкнуть. А это! — бабища выдернула из моих сжатых рук кончик одеяла, и начала стремительно вытаскивать его из пододеяльника. — Шерсть и ткань! Еще двадцать тысяч!
