Лайон позвонил по дороге из клиники, когда Потемкин заполнял клетки третьего по счету кроссворда, два заполненных валялись в мусорной корзине.
– Вы, как всегда, правы, шеф. Амбиций у этого паренька через край, а силенок немного. Голыми руками он и кошку не задушит.
– Хорошо. Тогда займись, пожалуйста, бумагами на эксгумацию.
– Уже занимаюсь… По поводу другого вашего задания: да, есть у него шрамы на затылке. Как раз такие, как вы говорили.
– Спасибо, дружище. Но ты заезжай – у меня тут на вечер намечается кое-что…
* * *
Риелтор Сэм Ринки ожидал гостей в доме, на веранде. Одет он был по-летнему, в белый теннисный костюм, на голове – кепка с козырьком. Все это очень выгодно оттеняло загар Сэма – и он прекрасно знал об этом. И не стеснялся получать комплименты о том, как он хорошо выглядит. И впрямь, его семидесяти пяти ему никто не давал. И костюм был подобран так, чтобы его дороговизна ни в коем случае не бросалась в глаза, но каждый из предметов его туалета стоил… словом, стоил хороших денег, и было ясно, что его хозяин не пользуется сетью магазинов «ROSS – dress for less» или другими подобными заведениями, предназначенными для широких масс трудящихся. Теоретически Сэм прекрасно относился к трудящимся массам, но лишь до тех пор, пока они были где-то там, на своем месте, и жили своей жизнью, а он, Сэм, жил своей. Когда-то в молодые годы Ринки отведал вдоволь прелестей жизни без копейки, работы за гроши и ночлегов без кровли над головой. И ему этого вполне хватило на всю оставшуюся жизнь, потому, не став миллионером, он решительно отделил себя от жизни людей небогатых – и не скрывал этого.
И те дома, виллы и поместья, которые Сэм продавал, помогали ему ощущать себя именно так, как он хотел ощущать себя. И его продуманный костюм, и его красный раритетный спортивный «Форд» семьдесят шестого года выпуска, который он поставил в сторонку, но на видное место, – все служило как раз этой цели.
Сегодняшний дом с земельными угодьями, виноградниками и конюшнями стоит пять миллионов. Предположим, тысяч двести при торговле будет с цены сброшено. Предположим, триста даже. И, предположим, этот скупердяй-немец, хозяин всей этой роскоши, Курт Шлезингер, сладко улыбаясь, попросит его, Сэма, сбросить со своих комиссионных процентов еще тысяч десять. У этих богатых такие замечательные причуды – они должны выжать из сделки все до последней копейки. И вот, получая свои пять миллионов, Курт совсем не будет стесняться отнять у Сэма его «десятку». При этом он детально подсчитает комиссионные Ринки и, честное благородное слово, будет уверен, что он, Курт, еще и переплатил брокеру.
