Приехала и Цицино. Няня и мать Меги были вдвоем.
— Ну, обещала княгиня помочь тебе? — спросила волшебница.
— Да, она обещала мне.
— А какие новости при дворе?
На этот вопрос Цицино ничего не ответила. Она задумалась.
— Ты видела там кого-нибудь? — снова спросила Меники.
Этот вопрос вернул Цицино из забытья. В ответ она протянула:
— Да-а-а…
— Кого?
— Того… Абхаза…
— Того, со шрамом на носу?
Да.
Меники разглядела на лице Цицино прилив нежной радости. Она прикусила губу, сдерживая улыбку.
— Ну и что?.. Он тебе понравился?
Цицино промолчала. Прилив радости на ее лице превратился в багровый гнев. Няня опустила голову. Наступило гнетущее молчание. Вдруг Меники сказала:
— Мне кажется, Меги любит абхаза.
Цицино насторожилась. Няня встала, подошла к сундуку Меги и, улыбаясь, обратилась к Цицино.
— Взгляни, пожалуйста!..
Цицино подошла к сундуку и увидела лежащую в нем восковую фигурку.
— Ну, что скажешь? — спросила Меники.
— Это, наверно, колдовство? И это сделала ты? — строго спросила Цицино.
— Ну да, я… мне хотелось освободить Меги от него.
Цицино молчала.
— Как видишь, она любит его… — улыбнулась волшебница, указывая морщинистыми пальцами на цветы.
— Это я и так знала, — ответила Цицино.
Няня была немало удивлена.
Цицино однако знала еще больше. В душе ее что-то начало буйно разрастаться, будто какое-то дикое вьющееся растение пустило там корни. Нау ощущал это еще сильнее, чем она сама. Когда Цицино вышла из замка княгини, он жадными глазами прощупывал ее лицо, похожее на отражение в изумрудной воде. С проницательностью ясновидца безнадежно влюбленный раб тут же заметил сильное смятение чувств, отразившееся на боготворимом им лице. В замке были гости из Кахети, Картли, Имерети, Сванети, Гурии и Абхазии. Цицино, наверное, увидела там кого-то, кто запал ей в душу, — подумал Нау. Когда он помог ей подняться в седло и его правая рука коснулась ее тела, он уже не сомневался: ее душа была в смятении. Они ехали молча. Цицино не хотела говорить, а Нау не осмеливался нарушить молчание. Как счастлив он был, когда они ехали из дому в замок! Цицино была тогда весела, говорила с ним, шутила и даже бросила ему несколько взглядов, осчастлививших его. Теперь же она была холодна и неприступна. Если бы в эту минуту Нау спросил себя, принадлежала ли эта женщина ему хоть когда-то, он не смог бы ответить себе на этот вопрос — такой далекой и странной, такой незнакомой была теперь Цицино. Нау попытался вспомнить всех гостей княгини, которых он видел.
