— Это тот самый топор… — сказал он.
— Топор амазонки… — добавила Меники.
Будто огненная струя, забившая из застывшего камня, бросилась Меги к стене. Она схватила топор и вновь окаменела, погрузившись в мрачное, глубокое раздумье. Из глаз девушки глядело безумие. Меники и Цицино насмерть перепугались. Лишь Вато сохранил самообладание. Он ощутил в себе какую-то неведомую силу, спокойно подошел к девушке и обнял ее за бедра. Горячая волна прошла через ее тело. Словно разбуженная сомнамбула, Меги открыла глаза и опустила голову на плечо художника, желая скрыть свое лицо, залившееся краской стыда. Вато поднял девушку и положил ее на кровать. В ее глазах стояли слезы.
«Не сошла ли она с ума?» — вопрошал взгляд Цицино. Меники молча покачала головой.
«Одурманенная душа и горячая, дикая кровь», — подумал художник.
Прошло несколько дней. Меги молчала, полная ненависти и отчаяния. Тихо, как кошка, прокрался Нау в ее комнату. По-кошачьи неслышно приблизился он к Меги и тронул ее за локоть. Меги вздрогнула от испуга. Но когда она увидела направленный на нее кошачий взгляд Нау, гнев и испуг ее сразу же прошли. Нау передал Меги письмо и тут же удалился. Она начала, читать. Письмо было от Астамура. Абхаз писал пространно и лишь о любви, о любви к ней. Он умолял простить его. Он-де забылся тогда. Какой-то ураган захватил его, некий демон завладел им, ослепил, оглушил…
…Абхаз молил о прощении. Меги еще раз пробежала письмо. В ее глазах появился огонь. Она читала письмо не только глазами. Нет, она вбирала его в себя обостренно, всеми своими чувствами. Она вся превратилась в судорожное биение пульса. Меги прочла письмо до конца. Ее оцепеневшие руки вдруг изорвали письмо в клочья. Она надолго задумалась, нагнулась, дрожащими руками собрала обрывки письма, снова принялась читать. Выражение ее лица немного смягчилось. И тут она, услышала чей-то шепот в смежной комнате. Она скомкала клочки письма и прислушалась. Меги смутно догадывалась, что там говорили о ней.
— Нау, ты не знаешь того абхаза, который подарил Меги сокола? — спросила Цицино.
— Да, я знаю его, — ответил раб, — это Астамур Лакербая.
— Разве он бывает в наших краях?
— Бывает.
— И часто?
— Да.
— Как часто?
— В последнее время почти каждый день.
— В какое время дня?
— Примерно за сто локтей до захода солнца.
— Как ты думаешь, он сегодня придет?
— Да, пожалуй.
Цицино замолчала. Вдруг она приказала:
— Оседлай к этому времени моего коня! Приготовь мою черкеску и меч! Ты слышишь?
