Вопрос о деньгах всплыл снова за ужином — конверт с ними все так же лежал посередине кухонного стола. Они уже допивали шампанское, и Маша, которая обычно делалась от него печальной и сентиментальной, вдруг сказала:
— Теперь я поняла, откуда эти деньги. Они из того измерения. Мне платят за то, чтобы я туда не возвращалась. Я теперь там лишняя.
— Это там растут желтые цветы и внизу журчит вода? — спросил Алеко.
— Там течет река.
— Ты была там несчастна?
— Не знаю. Тогда я видела все наоборот. Я висела вниз головой под куполом цирка, а все смотрели и ждали, когда я упаду вниз и разобьюсь. Представляешь, все. Даже те, которые меня очень любили. Но я не упала. Я всех обманула и очутилась здесь. Только они все время меня преследуют.
— Кто?
— Не знаю, как их зовут. Я не должна помнить их имена. Но их лица я помню. Я вижу их во сне. Когда я увидела тебя, я поняла, ты спасешь меня от этих снов.
— Прости, я тебя только что оскорбил.
Он взял Машину руку с зажатой в ней вилкой и нежно ее поцеловал.
— Мне не надо было возвращаться сюда, — сказала Маша, не глядя на него. — Я не река.
Николай Петрович открыл глаза и увидел Устинью. Его щекам стало щекотно, и он понял, что плачет.
— У меня что-то серьезное? — спросил он слабым от страха перед собственной болезнью голосом.
— К счастью, нет. У тебя был спазм сосудов головного мозга. Это нехороший звонок. Сейчас все обошлось, но тебе придется с недельку отдохнуть в больнице.
— А как же свадьба? Неужели из-за меня придется откладывать?..
Устинья жалко улыбнулась, сморщила лицо, будто собираясь заплакать, но не заплакала, а сказала:
— Никакой свадьбы не будет.
— То есть как?
— А вот так. Они завтра вечером распишутся и прямо из загса поедут на вокзал. Так пожелала Маша. Дима, как ты знаешь, во всем ей послушен.
— Да… Как ты думаешь, они будут счастливы?
— Не знаю. Но я никак не могу понять, чего хочет Маша. Если она хочет быть любимой, то да, они будут счастливы. Но, мне кажется, Маше не подходит пассивная роль.
— Она похожа в этом на свою мать. — Николай Петрович вздохнул. — Знаешь, я не говорил тебе — сам не знаю почему, но я… время от времени тайком подкидывал ей деньги. Думаю, ты не станешь меня за это ругать?
— Нет. — Устинья грустно улыбнулась.
— Не знаю почему, но я часто вспоминаю, как приезжал к вам в тот старый дом у реки на правах друга семьи и ее жениха. Наверное, я сам все про нее напридумывал…
— Мы все придумываем бог весть что про тех, кого любим.
