Нет, действовать следовало очень осторожно, никого ни о чём не расспрашивая и по возможности не привлекая к себе внимания. Алексей довольно долго размышлял над тем, как ему поступить и, в конце концов, выбрал, как ему казалось, оптимальный вариант. После обеда он заявил матери, что должен будет ненадолго уехать.
— На несколько дней, — успокаивал он огорчившуюся матушку.
— А куда?
— Здесь неподалеку. Дела требуют. Но зато потом, обещаю, десять дней никуда не буду отлучаться, — на самом деле Шумилов не очень-то верил в исполнимость подобного обязательства.
Матушка посокрушалась, что вот, дескать, в които веки приехал родителей навестить, а каждый день куда-то убегает, дома бывает мало и постоянно остаётся некормленный-непоенный. Но это добродушное ворчание было только проформой, данью традиции, уж Алексей-то Иванович прекрасно знал, что на самом деле Анна Николаевна чрезвычайно гордилась сыном, таким умным, красивым и успешным, который в самом Петербурге уже уважаемый человек.
— Я тебе на дорожку соберу корзинку: вареники, с вишней, сметанки там, винограду… — решила матушка.
— Нет, нет, нет! И не думай, ничего не возьму, категорически отказался Алексей.
Разумеется, он отказался не просто так: не мог он появиться на Аксайке с корзиной, из которой торчала бы матушкина снедь. Это не вязалось с легендой, которую он для себя выработал, ведь ему предстояло изобразить собой приезжего, желающего снять недорогое жилье на короткий срок. Для большей убедительности Алексей взял с собою небольшой немецкий чемодан с обитыми латунью углами, облачился в светло-серый дорожный костюм, подобающий приезжему из дальних губерний человеку, взял извозчика, да и махнул на Аксайскую улицу.
Около четвёртого часа пополудни он уже подъехал к нужному кварталу, отпустил извозчика и пошёл по тропочке. За заборами на его приближение ленивым лаем отзывались собаки. Солнце припекало не на шутку, даже густая тень от шелковиц и вишен, высаженных вдоль тропинки, не спасала. В дорожном костюме было жарко, шляпа немилосердно давила голову, и Алексею пришлось сбросить с плеч пиджак, чтобы почувствовать себя хоть немного комфортнее. Подходя к колодцу, Алексей поравнялся с женщиной, нёсшей на покатых плечах коромысло с двумя полными воды ведрами. «Хорошая примета», — подумал Шумилов, непроизвольно отметив, сколь ловко двигалась женщина с тяжёлой ношей.
Она взглянула на него с любопытством, и Алексей, приподняв с улыбкой шляпу, поприветствовал её:
