— Кхе, — сделал Иван.
Парнишка вздрогнул и резко обернулся.
— Доброе утречко, — сказал Иван.
Парнишка не ответил, насупясь, следил за Иваном.
— Отдыхаешь? — спросил Иван, направляясь к нему.
— Стой! — вдруг резко вскрикнул парнишка.
— Ты что?
— Ни с места!
— Ты мне, что ли? — удивился Иван. — Да ты что, очумел?
— Не двигаться!
— Ты не очень-то шибко ори, рядом немцы.
— Где? — разом изменившись, поспешно спросил парнишка. Форма на нем была еще совсем новой, не выгоревшей на солнце. Иван только теперь заметил, что обе ноги у парнишки перебинтованы.
— Да недалеко. В двух деревнях видел.
— Со всех сторон замкнули… Обложили… С востока идете?
— Да.
— А сводку знаете?
— Нет. Я и сам как ты.
— Не-ет, уж извините! — язвительно усмехнулся парнишка. — Меня к себе не присоединяйте. Если бы я был здоров, я уже давно бы до своих дошел. А вы в другую сторону бежите. Сматываетесь?
— А ты откуда знаешь, куда я бегу?
— Я таких гавриков уже видел! Всякая падаль промелькнула.
— Ну, ты не очень-то!
— Что, не нравится! Пошел отсюда!
— Не кричи!
— Проваливай, говорю!
— Ты потише!
— Проваливай, шкура! — завопил парнишка, и голос его, еще детский, налился слезами и стеклянно хрустнул…
— Тьфу! — Иван сплюнул и пошел, зло заламывая ветки и поддавая ногами траву.
«Да ведь он же один! — вдруг будто кто-то со стороны шепнул Ивану. — Ведь он боится!»
— Ах ты, елки зеленые! — удивленно воскликнул Иван, хлопнув себя по коленям. — Ну как же я!.. Ведь он ранен! И мальчишка, мальчишка совсем.
Иван почти бежал обратно, радуясь, что догадался вовремя, не ушел слишком далеко. И что сможет помочь.
— Паренек! — позвал Иван, подходя к кустам, в которых оставил военного. — Эй ты! Не бойся, это я вернулся. Где ты?
Но никто не отвечал. «Что ж это? Место перепутал? Или убег куда?» — подумал Иван. Он раздвинул кусты и увидел его. «Нет, здесь!» Парнишка лежал в траве возле коряги. Лежал, подмяв длинные стебли иван-чая, лицом вверх. С лица взлетели мухи.
— А! — вскрикнул Иван. — Что ж ты натворил! Что ты сделал! Зачем же ты так? — Он подергал его за плечи. — Сынок! Слышишь? А? Ну зачем так?.. Эх! — Иван ударил ладонями об землю, рванул траву. — Эх, а ерепенился! А сам…
Иван шел, сгорбившись больше, чем обычно. Он не смотрел под ноги. И почему-то все мерещилось ему, все будто виделось, припоминалось розовое прозрачное ухо, как у Настьки…
Лес сменился, стал березовым, редким. В нем было так светло и просторно, будто шел Иван по гребню горы. Под ногами похрустывала жесткая игольчатая трава, кое-где курчавился коричневый подгоревший папоротник.
