— Да вы что, братцы? Своих не узнаёте?
— Тихо! Гусь! Кто это тебе выдал?
— Отведите подальше, Миронов.
— Что вы, ребята! Ядрена Феня! Мужики! Да вы что это? Ах вы гады! Меня, Реброва? Да вы что это, рехнулись?
— Подождите, Миронов. Кто такой?
— Кто я? Ребров. Реброва не знаешь?
«Пронесло! — радостно подумал Иван. — А то сейчас бы продырявили, а там разбирайся, доказывай».
— Ты сначала разберись, а то сразу — ведите! — укоризненно сказал он командиру. — Вон тут рядом немцы купаются.
— Где?
— Да вон… Едва удрал. — Иван первым направился к реке.
— Ладно, сейчас посмотрим. А ты не мешай, батя. — Командир что-то тихо сказал красноармейцам, и они, пригнувшись, побежали вперед.
3
Иван весь день и всю ночь шел к дому. Уже светало, когда он подошел к своей деревне. Был тот час, когда умолкает все. Не поют птицы, не возится в кустарнике ветерок, даже трепетные осины тихи, и деревья, будто подвытянувшись, привстав на цыпочки, приготовившись, что-то высматривают вдали и ждут — чутко и напряженно.
Иван остановился возле верб и долго вслушивался. В густом сиреневом сумраке не различить было отдельных деталей, все слилось воедино, и только крупно вырисовывались на фоне поблекшего неба крыши изб да кроны столетних дубов.
Из предосторожности Иван не пошел дорогой, а свернул на тропинку и, пробежав через огороды, вдоль поросшей бурьяном канавы, вышел к избе Василия. Подождав и еще раз послушав, Иван ударил тихонько в раму. В избе завозились, и по глухому покашливанию, по тяжелому редкому скрипу половиц Иван узнал Василия, который вышел в сени.
— Батя, — не дожидаясь, когда откроют, позвал Иван. — Батька. — Он торопливо шагнул в темные сени и уткнулся лицом Василию в плечо.
— Ты? Жив?
— Жив, — чуть не всхлипывая, ответил Иван.
— Целый?
— Цел. А вы как тут, батька, как мои?
— Живы. Все живы. Ну, проходи.
Они вошли в избу. Узнав Ивана, поднялась с кровати жена Василия.
— Ребров? — спросила тихо.
— Он самый!
— Вернулся! Ну, слава богу!
— А хрен мне будет! Что это вы вроде бы одетыми спите?
— Солдаты заходят. То дорогу узнать, то хлебца попросят. Все ночи идут, к фронту пробираются… Я думала, опять какой-нибудь стучит, не ожидала, что ты. Далеко ли был?
— За Дедовичами.
Иван понял, что тем самым у него спрашивают, далеко ли отсюда фронт, и он сам спросил о том, что теперь его больше всего интересовало:
— А эти… не заезжали сюда?
— Побывали. Ушли. Всех собак перестреляли. Теперь своя гадина из щелей полезла. Хуже чужих.
