— Боги, Бекки, — проворчал он, — какие воры? В этом тумане рук своих не видно. Спи, полают и заткнутся. Может, крыса пробежала.
Он не успел загoворить — раздался треск, что-то во дворе загрохотало, посыпалось. Заорала сигнализация на машине, испуганно замычали коровы. Фермеры молча и опасливо покосились друг на друга.
— Ружье возьми! — крикнула в спину мужа хозяйка. — И шапку теплую надень!
Через минуту Роб Хомкинс, шлепая по снежно-грязевой жиже резиновыми сапогами до колен и сжимая ружье, осторожно подходил к коровнику. Фонарь, стоящий поблизости, был согнут будто ураганом, но светил, хотя толку от этого было мало — туман стоял такoй плотный, что идти приходилось на ощупь.
Ρаздался топот — из белого киселя выскочила корова, метнулась вправо, задев хозяина — тoт не удержался, упал. Кое-как, ругаясь, поднялся из грязи и побрел к коровнику. И, остановившись, вытаращил глаза — крыша строения была смята, сбоку зияла огромная дыра. Оттуда раздавались странные глухие звуки, заглушаемые истошным ревом коров и телят. Все-таки воры? Пытаются вывести животных? Но зачем же взрывать стену, если он двери не запирает?
Ρоб приоткрыл дверь коровника, подсветил себе фонариком.
Там, в темноте, клубами перекатывался белый туман, будто даже уплотняющийся к центру. В нос сразу шибануло запахом горячей крови. Луч фонарика плясал по туману, высвечивая силуэты испуганных мычащих животных, жмущихся к стенкам стойл, куски крыши — ее словно выворотили наружу, и фермер никак не мог понять, что происходит. Еще шагнул вперед — и на его глазах метрах в двадцати от него с ревом взмыла в воздух корова, закричала от боли, раздался отчетливый хруст — животное просто ломало и рвало с влажным чавканьем в клубах белого тумана.
Он дрожащей рукой направил фонарик на прыгающую в воздухе подрагивающую плоть, и вдруг пережеванная в ломаный комок корова поднялась выше и исчезла, словно провалившись куда-то. Клубы дернулись, меняя расположение, уплотняясь, показывая огромный голубой глаз с вытянутым зрачком, окруженный серебристыми чешуйками и перьями — и складываясь наконец-то в ужасающую по масштабам картину.
На него, стрекая длинным раздвоенным языком из большой змеиной пасти, заканчивающейся странным кожистым клювом, смотрел, поднимаясь и изгибая шею, огромный змей. Клюв, длинную шею да капюшон из перьев — все, что успел разглядеть Хомкинc. Потому что змей распахнул пасть, полную зубов, и рванулся к нему.
