Увозил он с собой не только знания о Песках и богатые дары. Накануне отъезда последний раз обедал Седрик у Владыки Тафии и с замиранием сердца смотрел на прекрасную Инити — младшую сестру Огни. Потому что ему, молодому, яростному, непривычно тепло делалось от ее улыбок и лукавых зеленых глаз.
Сын Красногo бога за два года в Песках сполна вкусил горячей любви свободолюбивых и гордых дракониц. Наблюдал он и брачные полеты — от гортанного рева поддавшихся инстинкту драконов ему самому хотелось обернуться и полететь вместе c ними, вслед за ускользающими крылатыми девами. Но одной он готов был простить и свободу, и высокомерие, ибo хотел видеть ее своею женой в своей стране. Седрик писал отцу просьбы посвататься к Инити, объясняя это государственной необходимостью: будет крепче союз между двумя странами, будет сильнее и сам Рудлог. Никто из туринских правителей не имел ещё в супругах дочь Белого и Синей, и кто, как не он, Седрик, достоин и достаточно силен, чтобы стать первым?
* * *
Оставила искорка предка, потянуло ее сквозь мутную пелену времен — и снова выбросило в родном дворце. Горели факелы и свечи, и множество людей сидело за широкими столами, кричало здравицы, и текла рекой хмельная брага. То король Рудлога, Вельгин-Иоанн, встречал сына своего, Седрика, наконец-то вернувшегося дoмой. Пьян был король и радостен, а в глазах молодого наследника стыла трезвая тоска, и холод шел от него, выбивая облачка пара из ртов близсидящих людей. Схватил он золотую чашу с вином, выпил и заскрипел зубами, сминая драгоценный металл — и потекло расплавленное золото меж его пальцев.
— Значит, не хорош я им! — рявкнул он, наконец, — Отказали! Чем же я не хорош? Разве не честь для любой женщины стать моей женой?
— Отказали, да в утешение богатые дары прислали, — сурово отрезал король, хлопнув сына по плечу. — Дольше живут они, чем мы, для них что ты, что Инити — дети еще. Ей двадцать пять, по нашему — перестарок, а у них до тридцати пяти женщина не рожает, лунные дни не наступают — на кой тебе жена, что десять лет наследника не принесет да на пять лет старше? И будешь ты уже cтариком, а она все ещё молодой да юной.
— Люба она мне, — мрачно проговорил Седрик. — Никого не хочу кроме нее.
— Ой, ой, — захохотал король. — Знаю, сын, я тоже кроме матери твоей видеть никого не мог, как увидел ее, решил — моя будет. Но у них свой обычай, у нас — свой — не в обиду они отказали, а по уму. А жениться тебе надо, да. Присмотрел я тебе жену…
