– Бросьте вы эту чертовщину, – отмахнулся рассудительный Лука Павлович Моисеев, наш почтеннейший начальник почтово-телеграфной конторы и первый в городе ревнитель наук. – Вон, в запрошлом году купец Федякин поставил дом на месте старого, давным-давно сгинувшего, кладбища. Ведь предупреждали его – вредные миазмы, источаемые разлагающимися телами, действуют, наверное, сотни лет. Не послушал. И вот, пожалуйте! – все семейство его беспрестанно болеет, а самого Федякина перед Крещением на погост отнесли.
– Какие там миазмы! – передразнила скучного почтмейстера Анфиса Павловна. – И без миазмов на старом кладбище много чего, а вернее кого, – особо оговорилась она, – что способно свести на тот свет. Однако с кладбищем оно понятно. Но как быть с домом? Там ведь никаких захоронений нет. А значит, и миазмов быть не может!
– Анфиса Павловна говорит о доме купцов Платициных, – сочла нужным уточнить моя жена Елена Александровна. Она, несмотря на то, что весь вечер разговаривала с инженером-путейцем Меринским, новичком нашего собрания, лишь одна заметила, что я отвлекся и мало понимал о происходящем. И, оборотясь к своему собеседнику, не знакомому еще вполне с нашей местностью, пустилась в более пространные пояснения:
– Видите ли, Феликс Илларионович, в нашем городе целых четыре семейства купцов Платициных. Они все приходятся друг другу дальними родственниками. Однако было еще одно семейство. Но оно уже давно пресеклось. Вот об их доме и идет речь.
Разумеется, говорить о неприятных событиях рода Платициных в присутствии его представителя, моя супруга сочла несколько бестактным, и взглядом предложила Прокопий Анисимович продолжить. Тот кивнул, в знак признательности, и, поставив чашку на стол, заговорил:
– Да, было такое. Годов с полста тому, пожалуй. Максим Кузьмич был богатейшим на весь уезд, а то и на губернию, купцом. Это по большей части на его пожертвования воздвигнут наш знаменитый собор. А рядом была его же обширная усадьба. Надобно заметить, что род наш в те времена был привержен сектантству, а именно скопчеству. Эта членовредительская ересь тогда по всему уезду, ежели не сказать – губернии, процветала. Вот Максим Кузьмич и был ихним кормчим. Так, стало быть, именовался у них руководитель секты. Дело было громкое, – обвел он взглядом присутствующих. Те согласно закивали. – Родственничка моего сослали. А пять домов с надворными строениями, что составляли усадьбу, перешли к внучатому племяннику кормчего. И вот лет двадцать назад наследника кормчего Максима Кузьмича и всю его семью постигла страшная участь – однажды по утру все они были найдены мертвыми в подвале одного из домов, в котором, по преданию, во времена оные творили свои мрачные мессы сектанты. Непонятная и страшная смерть постигла самого Ивана Поликарповича, его супругу и двух сыновей, исключая младшего, Семена. Он был обнаружен там же, в подвале, в совершенно невменяемом состоянии. Он… сошел с ума…
