Ужасная сия картина оглашалась страшным истерическим визгом – в просторных подвалах городовые ловили третьего, младшего сына Платициных, Семена. Он явно был не в себе. Что, впрочем, не мешало ему ловко уворачиваться от тщетно пытавшихся скрутить его полицейских.
Одна из призванных в качестве понятой баб, по виду кухарка, уже лежала в беспамятстве, а дворня отливала ее водой. Мужики с бледными лицами трусливо толпились у входа в подвал, мелко и суетливо крестясь. Лишь бородатый кряжистый дворник со спокойствием взирал на происходящее, покуривая почернелую обгрызенную трубочку.
Признаюсь, я тоже не сразу совладал с собою, бегло оглядел подвал, решив более тщательный осмотр отложить, и направился к флегматичному дворнику. Завидев меня, тот стащил с головы картуз, поздоровался:
– Здравия желаю, господин ротмистр>7!
– Здорово, борода. Вижу, знаешь меня. А ты кто таков?
– Как не знать, господин Шванин. Я тут, у них, значит, – он кивнул на распахнутую дверь подвала, источающую слегка заглушенные толстыми стенами вопли, – уж второй десяток лет служу, потому всех значительных лиц по городу знаю. А меня Федором Зайцевым кличут. Отставной гвардейской пехоты рядовой. С села Ильинского я. А служу вот здеся.
– Славно, – я был несколько сконфуженный отнесением себя к «значительным лицам». – Ну, Федор, что видел, что знаешь?
– Так что, ваше высокобродь, – взяв метлу «на караул», начал он доклад. – Вчерась с вечера хозяин всю дворню отправил по домам…
– Что, так заведено было? На ночь никто из дворни не оставался?
Дворник слегка помялся:
– Дык, нет. Завсегда оставались. Ежели только выходной кому давали. А в этот раз всех разом распустили. А почему – нам про то не ведомо.
– Гм… Странно. Ну, да ладно, продолжай, Федор.
– Значит, распустили всех по домам. Ага. А ноне я первым пришел – я завсегда первый встаю. Так, значит, пришел я первым, да и сразу эту вот музыку, – опять жест в сторону подвала, – услышал. Удивился – эко диво, баба какая-то голосит. Попервой-то я не понял, что это не баба, а младший барин-то. Ага. Хозяева были людьми верующими, смирными, чтобы баловство какое, али непотребство – ни-ни. А тут – на тебе! Ага. Сунулся я, стало быть, к подвалу, глядь! – ан дверь-то подвальная приоткрыта. Правду сказать, оробел поначалу, но опосля все ж скрепился, зашел. Увидал всю картину эту и аж не помню, как наружу выскочил. Охолонул малость и побег за городовым, они тут завсегда на площади стоят. А там уж господа полицианты прибыли.
