Всё вкусное, в равной степени как и хорошее, имеет одну отвратительную черту – быстро заканчивается. Утром от кабана с подсвинками остались лишь косточки и пара пятивершковых клыков, коими Гаврюша пожелал украсить свой шлем. Мы стали собираться в дорогу, предстояло навестить родичей Якуновича в Ладоге. Оттуда вместе с ними – в Новгород, где Сбыслав должен будет решать семейные дела. Дальнейший маршрут пролегал к Юрьеву монастырю, а там Гаврюша накоротке будет общаться со своим двоюродным братом, настоятелем обители. Как удалось выяснить, дружки Пахома Ильича особо и не потратились. Где сладким словцом, а где и кулаком, Гаврила и Сбыслав наобещали золотую кучу, оставив в залог наиболее строптивым немного серебра. После скептической оценки моего плуга корелом я уже не был так уверен, что новшество будет воспринято на ура. Оставалось надеяться на стальные листы, их продажа с лихвой перекрывала стоимость всего зерна, да и на крепостную стену хватило бы.
– Христом Богом прошу, Людвиг! Сбереги хлеб, – Ильич ещё раз напомнил Бренко о своих обязанностях перед отплытием. У самого берега присел, зачерпнул пригоршню земли, аккуратно сложил грунт в платок, завязал его и положил в сумку. – Моя земля!
Ладья на вёслах уходила в сторону Ладоги. Вскоре взметнулся красный парус, поймав попутный ветер, и через час только крохотная точка была видна с берега.
– Вот я и кастелян острова со строящейся крепостью, – негромко сказал Бренко, – кто бы мог представить, что пару месяцев назад у меня был один тулуп и драные портки. Русь – страна невероятных возможностей.
– Что ты там под нос бормочешь, воевода? – К Людвигу подошел Яков.
– О смысле жизни. Что там у тебя?
Бренко оторвал взгляд от водной глади и повернулся к сослуживцу. Яков, который каждое своё утро начинал с пересчёта оставшейся казны, продовольствия и запасной амуниции, – в общем, баталер и казначей в одном лице – держал в руках лист гладкой фанеры с привязанным к ней карандашом.
– Алексий зимние обновки привёз. Надо б людям раздать, а то у меня не палатка, а лавка торговая, спать уже негде.
– Вои вшестером в одном шатре спят, а ты в своём один, тебе ли жаловаться? – удивился Людвиг.
Яков прекрасно понимал, для чего ему одному Пахом Ильич выделили палатку с сундуками, а вот их воевода иногда забывал.
– Я не против, пусть и у меня шестеро будут спать, только… и спрос за всё, с шестерых.
– Созови всех, кроме дозорных. Сам-то смотрел, что за обновки?
