– То, что на коробах – это хорошо, раз сам, значит не на кого оставить. Марфа, а где мне найти Сбыслава Якуновича или Гаврилу Алексича?
– Господи! Эти два оболтуса вместе с ним. С виду уважаемые люди, а всё туда же. – Марфа была не в духе. Спокойная, всегда вежливая женщина напоминала котёл с перегретым паром. Ещё чуть-чуть и…
Причину её состояния я узнал позже, когда увидел Гюнтера, щебетавшего с Нюрой во дворе дома. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – молодые были влюблены. Девушка кокетничала, просила Штауфена подержать зеркало, хотя дома висело большое, во весь рост, и даже предлагала посидеть в крытом возке, что стоял рядом с конюшней. Гюнтер ходил за ней, как нитка за иголкой.
Выручил меня Ильюша, проводивший меня на торг, в лавку, где торговал приказчик Ильича – Ваня. Тут-то всё встало на свои места.
– Пятьдесят сотен кадей скупили. Последний раз, когда я там был, места уже не было, куда короба ставить. Бояре ругают князя, на чём свет стоит, к свеям ни одной ладьи не ушло. Те в ужасе. Цены поднялись в два раза.
Иван сидел в лавке с дубинкой в руках. Вооружённый продавец за прилавком как-то не увязывался с торговлей, и я поинтересовался:
– Оружие зачем?
– Чувствую, бить скоро будут. Ефрем тут неподалёку, с ним Ждан и Сеня, если что – подсобят.
– Неужели так всё серьёзно? – Своей акцией мы, конечно же, перешли границы честной торговли, используя административный ресурс, но угрозы физической расправы я не ожидал.
– На торгу поговаривают: скоро будут вече собирать. Строган пронюхал, что Пахом Ильич скупил хлеб, а где его хранит, пока не знает.
Ваня вдруг встал, поправил пояс и улыбнулся. За моей спиной стоял покупатель. Вороватого вида мужичок недобро оскалился, пострелял глазками по сторонам, посмотрел на себя в зеркало и вышел вон. Зачем приходил – непонятно.
– Это уже третий, за сегодня. Глазеет, лыбится и уходит.
– Срочно зови Ефрема, – сказал Ване, наблюдая за вышедшим мужичком.
Приказчик дёрнул за шнурок, и над лавкой купца взметнулся красный флажок. Сигнализация примитивная, но действенная. Через тридцать секунд в лавку вбежали люди.
– О, Лексей. Уже тута, заждался тебя Пахом Ильич. – Ефрем попытался рассказать о переживаниях Ильича, по поводу моего отсутствия, но сразу умолк, когда увидел, как я прислонил указательный палец к губам.
– Из лавки только что вышел мужичок, видели его?
– Да, вон он стоит, треплется с кем-то. Это Строгана человечек, мразь ещё та. Я ему морду в прошлом году на Масленицу набил, свинчатку он в рукавичке прятал, не по правилам то.
