Дон Ферранте был человек закаленный, но он, так же как и другие, не мог избежать действия колокольного звона. И чем дольше слушал он его, тем сильнее начал он спрашивать себя, почему весь народ стремится в его лавку. Они словно хотели отметить его этим. Они как будто хотели возложить на него ответственность за колокольный звон и все те беды, которые он предвещает.
Он никому не говорил этого; но жена, конечно, разболтала обо всем. Ему начинало казаться, что все только и думают об этом, но не решаются высказать. Он думал, что адвокат сидит и ждет его объяснений. Ему чудилось, что весь город идет к нему, чтобы посмотреть действительно ли он решится выгнать из дому своего тестя.
Донна Элиза, так сильно занятая в своей лавке, что не могла бросить ее, поминутно посылала к нему старую Пачифику спросить, что он думает об этом колокольном звоне. И священник зашел на минуту в лавку и спросил, как и все другие:
— Случалось ли вам слышать такой ужасный звон, дон Ферранте?
И дону Ферранте очень бы хотелось знать, для того ли пришел адвокат и дон Маттео и все другие, чтобы делать ему упреки за то, что он хочет отослать из дому кавальере Пальмери?
Кровь стучала ему в виски. Все вертелось и кружилось у него перед глазами. И ежеминутно кто-нибудь входил и спрашивал:
— Случалось ли вам слышать такой ужасный звон?
Не приходила только одна донна Микаэла. Да ей и незачем было приходить, ведь она не боялась. Она была так счастлива и горда тем, что и ее, наконец, охватила страсть, которая наполнить всю ее жизнь. «Теперь для меня наступит полная и прекрасная жизнь», — думала она. И это почти пугало ее, потому что до сих пор она оставалась ребенком.
Она должна была уехать с почтовой каретой, проезжающей Диаманте в десять часов вечера. Когда пробило четыре часа, она подумала, что пора сказать все отцу и собрать его вещи.
Но и это не казалось ей тяжелым. Отец скоро приедет к ним в Аргентину. Она попросит его подождать немного, пока она приготовит ему родной очаг. И она была убеждена, что он с радостью уедет от дона Ферранте.
Она ходила как в каком-то дивном сне. Все, что, казалось, должно бы страшить ее, не существовало для нее. Ни стыда, ни опасности, ничего, ничего подобного!
Она только с нетерпением прислушивалась, когда стучат колеса почтовой кареты.
И вдруг она услыхала голоса на лестнице, ведущей со двора на верхний этаж. Она слышала тяжелые шаги многих людей. Ей было видно, что они идут до открытой галерее, огибающей двор и ведущей в комнаты. Она видела, что они несут что-то тяжелое, но что именно — она не могла разглядеть, так как вокруг теснился народ.
