Поэтому он не может оставить ее здесь. Она должна последовать за ним, должна, должна!
Он не опустился перед ней на колени. Он стоял перед ней со сжатыми кулаками и сверкая глазами. Он не просил ее, он приказывал ей ехать с ним, потому что она принадлежала ему.
Не было никакого греха, если он увезет ее; напротив, он обязан это сделать. Что будет с ней, если он покинет ее?
Донна Микаэла слушала его, не трогаясь с места. Она все время сидела не шевелясь и, даже тогда, когда он перестал говорить.
— Когда вы едете? — спросила она наконец.
— Я уезжаю из Диаманте в субботу.
— А когда отходит пароход?
— В воскресенье вечером из Мессины!
Донна Микаэла встала и пошла к лестнице.
— Мой отец в субботу должен ехать в Катанию, — сказала она. — Я попрошу дона Ферранте позволить мне проводить его.
Она сошла несколько ступеней, как если бы ей нечего было больше сказать. Потом она остановилась.
— Если вы встретите меня в Катании, я последую за вами, куда вы захотите!
Она быстро сошла с лестницы. Гаэтано не старался удержать ее. Наступит день, когда она не побежит от него. Он хорошо знал, что она должна полюбить его.
* * *
Всю пятницу донна Микаэла провела в соборе. Она пришла к Мадонне и в отчаянии бросилась перед ней на колени.
«О, Madonna mia, Madonna mia! Неужели завтра я должна стать сбежавшей женой? И люди будут иметь право говорить про меня все дурное?» И все представилось ей в таком ужасном виде. Ее пугало бежать с Гаэтано, и она не знала, как она сможет остаться у дона Ферранте. Она ненавидела как одного, так и другого. Ей казалось, что оба они могут принести ей только горе. Она видела ясно, что Мадонна не поможет ей. И вот она спрашивала себя, не причинит ли ей бегство с Гаэтано еще больше несчастий, чем если она останется у дона Ферранте. И стоит ли губить себя, чтобы отмстить мужу?
И есть ли что-нибудь более достойное презрения, как бегство с человеком, которого не любишь?
Мучительное сомнение терзало ее. Всю неделю она томилась в ужаснейшем беспокойстве. И что хуже всего, она совсем не могла спать. И теперь она не была в состоянии рассуждать здраво и ясно.
И снова она погружалась в молитвы. Но потом ей приходило в голову: «Ведь Мадонна не может помочь мне!» — она переставала молиться.
Невольно она начала думать о своих прежних страданиях и она вспомнила маленькое изображение, которое уже однажды помогло ей, когда она была в таком же великом отчаянии.
Со страстным порывом взмолилась она к маленькому жалкому младенцу: «Помоги, помоги мне! Помоги моему старому отцу и помоги мне самой, чтобы я не довела себя до преступления и мести!»
