Вот если Гаэтано Алагона поедет с ней, она поведет его с собой на площадь на вершине горы и покажет, какими участками земли старинные Алагона владели на Этне и на равнине Катании и где они воздвигали свои укрепленные замки на возвышенностях. Оттуда все это было видно, да еще и многое другое; видно было все море!
Гаэтано не казалось, что она говорит слишком долго; но патер Иосиф, всегда такой терпеливый, ласково заметил ей:
— Вот мы дошли и до вашего дома, донна Элиза!
Но она начала уверять патера Иосифа, что у нее в доме нет ничего замечательного. Прежде всего ей хотелось показать Гаэтано большой дом на Корсо, который назывался Летним дворцом. Он не был так прекрасен, как палаццо Джерачи, но дворец был большой, и во времена власти и богатства старинных Алагона они переезжали в него на лето, чтобы быть поближе к снегам Этны. Да, так она уже сказала, что с улицы он не представляет из себя ничего особенного; но внутри у него великолепный двор, на который с обеих сторон выходят открытые галереи с колоннадами. А на крыше находилась терраса. Она была выложена синими и белыми плитами, и на каждой плите был выжжен герб Алагона. Неужели ему не хочется поехать и посмотреть на все это?
Гаэтано пришло в голову, что донна Элиза, вероятно, привыкла, что дети, слушая ее рассказы, сидят у нее на коленях. Может быть, она не заметит, если и он поступит так же? Он попробовал сесть. Так оно и было. Она привыкла к этому, и не обратила никакого внимания.
Она продолжала рассказывать о дворце. Там были большие парадные залы, где старые Алагона танцевали и играли. Там была большая зала с хорами для музыкантов, стояла старинная мебель и часы в форме маленьких белых алебастровых храмов, стоявших на подставках из черного дерева. В парадных комнатах никто не жил, но она покажет ему их. Может быть, он думает, что она сама живет в летнем дворце? Ах, нет! В нем живет ее брат, дон Ферранте. Он купец, у него лавка в нижнем этаже дома, а так как он еще не женат, то верхний этаж оставлен так, как он есть.
Гаэтано мысленно спрашивал себя, следует ли ему дольше сидеть у нее на коленях. Прямо удивительно, как она ничего но замечает. Да это и к счастью, а то она, пожалуй, подумала бы, что он раздумал быть монахом.
Но она продолжала свой рассказ все с большим увлечением. Щеки ее покраснели, несмотря на смуглый цвет лица, и несколько раз она так смешно поднимала брови кверху. Потом она начала рассказывать о том, как живет она сама.
