Вдруг она вспомнила, что корона Младенца подкатилась под ноги Гаэтано, когда он готов был разразиться гневом против бандитов. Может быть, младенец Христос не хочет, чтобы она прогоняла джеттаторе.
Но у нее ведь были серьезные причины бояться джеттаторе. И с его стороны было нехорошо приходить на ее праздник. Она должна постараться отделаться от него.
Донна Микаэла быстро подошла к изображению Христа и устремила на него взгляд. Она не могла сказать своему спутнику ни одного слова.
Она припомнила, с каким состраданием она относилась к нему за то, что он, как и Гаэтано, был в заточении. Она так радовалась, что ей удалось выманить его на свободу.
А что она хочет сделать теперь? Она хочет снова ввергнуть его в темницу?
Она вспомнила отца и Гаэтано. Неужели это будет третий, которого она…
Она стояла и молча боролась сама с собой. Наконец джеттаторе заговорил первый.
— Ну, что же, синьора, не правда ли, с вас уже довольно моего общества?
Донна Микаэла сделала отрицательный жест.
— Вы желаете, чтобы я снова удалился в свою келью?
— Я не понимаю вас, синьор.
— О, вы отлично понимаете меня. С вами случилось сегодня что-то ужасное. Сегодня утром вы были совсем другая.
— Я очень устала, — уклончиво ответила донна Микаэла.
Джеттаторе ближе подошел к ней, как бы желая заставить ее сказать правду. Вопросы и ответы звучали быстро и отрывисто.
— Разве вы не видите, что ваш праздник постигла неудача?
— Я отложу его на завтра.
— Разве вы меня не узнали?
— Да, я видела вас раньше в Катанин.
— И вы не боитесь джеттаторе, нет?
— Прежде, ребенком, да!
— А теперь, теперь не боитесь?
Она не ответила:
— А вы сами боитесь себя? — спросила она.
— Говорите правду! — нетерпеливо сказал он. — Что вы хотели мне сказать, когда позвали меня сюда?
Она беспомощно оглянулась. Она должна же ответить ему, что-нибудь сказать. Ей вдруг пришла в голову мысль, которая ужаснула ее. Она взглянула на младенца Христа.
— Ты требуешь этого? — казалось, спрашивала она. — Я должна это сделать для чужого мне человека? Но ведь это значит лишить себя последней надежды.
— Я не знаю, смею ли я сказать вам то, что хотела, — произнесла она.
— Нет, вы сами видите, что не решаетесь.
— Я намереваюсь построить железную дорогу, вы это знаете?
— Да, я это знаю!
— Я хотела, чтобы вы помогли мне!
— Чтобы я помог?…
Трудно было произнести первые слова, а дальше пошло уже гораздо легче. И она сама удивлялась, как просто и естественно развивала она свою мысль.
