- Не так быстро, резвая моя. Чувствовать сможешь, но двигаться нет. – с усмешкой пропел Виктор и ледяной рукой стал гладить ее лодыжку.
- Нежная моя, сладкая. Такая беспомощная, такая слабая… - Его рука поднималась все выше, пощекотала под коленкой, перешла на внутреннюю поверхность бедра.
Со словами – Моя! Вся моя! – Вельский провел пальцами по ягодицам, опустился в складку между ними и слегка утопил холодные пальцы в нежной плоти девушки.
Эсперанца вскрикнула и закусила губу, не желая давать насильнику повода испытывать радость.
Вельский перебирал пальцами одной руки нежные складочки, а другой гладил себя по бугрящейся вожделением ширинке.
- Сейчас – сейчас, моя нетерпеливая. Сейчас ты порадуешь своего господина.
Послышался звук снимаемой одежды и перед Эсперанцой возникло бледное худое обнаженное тело.
Вельский приподнял ее лицо за подбородок – Хочешь меня?
- Нет, не хочу. – с ненавистью ответила она.
- Захочешь. – мягко улыбнулся он, однако глаза его так и оставались холодными словно кусочки льда.
Виктор зашел со спины девушки, и она почувствовала, как ее ягодицы обожгла резкая боль. Вельский порол ее ремнем. Удар следовал за ударом изредка перемежаясь холодными мокрыми поцелуями поверх вздувшихся багровых рубцов.
- Я выпорю тебя, маленькая шлюшка. Выпорю так же как меня выпорол отец. Выпорю чтобы тебе стало так же больно и противно как было мне, когда он меня порол. А знаешь, что самое противное, Ледышка? Я ждал его наказания, желал его. Каждый раз, когда он порол меня из-за тебя я познавал такое сильное наслаждение, какое сейчас ищу и не могу найти. Может если я выпорю тебя, то снова мне будет так сладко и хорошо? Что скажешь, маленькая дрянь? Ты же сделаешь хорошо своему Господину?
Эсперанца заливалась слезами, закусила губу изо всех сил чтоб не закричать и почувствовала, как по подбородку течет горячая струйка крови.
Мужчина вошел в раж и стал бить не только по ягодицам, но и по спине. С каждым ударом его дыхание становилось все тяжелей, он все чаще припадал губами к ее ягодицам, вылизывал, постанывая от удовольствия, касался запретных местечек пальцами, не осмеливаясь сделать больше и злясь на себя за эту слабость.
В какой-то момент гнев на свою нерешительность захлестнул Виктора, он подошел к лицу Эсперанцы, намотал ее волосы на руку и поднял голову так, что она посмотрела ему в глаза, а ее искусанные в кровь губы приоткрылись.
- Приласкай меня, Эспе. – простонал Вельский и, прикрыв в истоме глаза, ткнулся членом в рот пленницы. Резкий крик, переходящий в вой раненного зверя, разорвал томную тишину. Забежавшие на крик слуги увидели странную картину.
