– Хватит, Жан! – экономка грубо прервала его, вздёрнув подбородок. – Помоги донести Александра в его комнату, а потом можешь быть свободен. И вот тогда ругайся себе на здоровье, но нас с Элисон рядом уже не будет.
Старик недовольно проворчал что-то себе под нос, коротко взглянув на девушку, стоявшую в паре шагов от них, и, уперев руки в бока, повернулся к развалившемуся на диване Александру. Элисон вот уже которую минуту смотрела на него, и на её лице читалось явное отвращение. Мало того, что на Алексе не было ни куртки, ни даже рубашки, от него ещё ужасно сильно пахло крепким вином, смешанным с какими-то специями; светлые волосы были мокрыми, и сейчас липли к чересчур бледному лицу. К тому же, мешковатые брюки на нём были порваны в коленях... Элисон посчитала, что никогда в своей жизни не видела более омерзительного мужчины. Что ж, одно дело – ненавистный супруг, а другое – ненавистный, до одури пьяный супруг.
Миссис Уоллес и Жан вместе тащили Алекса на своих плечах по лестнице и коридору, а Элисон шла чуть позади, вытягивая руку со свечой как можно выше.
– Вот, эй! Слышите? – пробурчал конюх, когда они уложили Александра в постель. – Он что-то там бормочет, щенок!
Алекс и вправду бормотал нечто невнятное, медленно мотая головой. Глаза он так и не открыл, только ворочался в пьяном бреду, сжимая в пальцах тонкое одеяло. Вино, по-видимому, так разгорячило его, что он до сих пор мучился от его жара, разливающегося внутри. На лице, плечах и торсе выступили капельки пота, и Александр то и дело кусал губы, несвязно шепча.
– Мне нужно раздеть его, привести в, скажем так, порядок, – когда старик Жан, прихрамывая, ушёл восвояси, миссис Уоллес взяла из руки Элисон свечу и устало улыбнулась. – Спасибо, дорогая. Мне жаль, что тебе пришлось увидеть его таким. Так бывает, когда он отправляется в дальнюю поездку...
– Вы тоже знаете про Индию?
– Да, милая, знаю. Он напивается до беспамятства, чтобы стало легче...
Женщина произнесла последние слова с такой тоской, что у Элисон замерло сердце. И она возненавидела Александра ещё крепче за то, что он слеп, и не видит того самого человека, который действительно любит его.
Уже позже, глубокой ночью, когда Элисон лежала в своей холодной постели, на неё напала целая туча неразборчивых мыслей о том, какие отношения складывались у её супруга с его отцом и другими обитателями замка на протяжении всей его жизни. Но она вовсе не пыталась найти оправдание такому безобразному поведению взрослого мужчины. Просто у неё возникло ощущение, что никто в этом доме, кроме несчастной экономки, по-настоящему не привязан к Александру.
