Нетта протискивалась между столиков, поднимая полы своих длинных жестких юбок. Ее боевой настрой будил любопытство в других студентах, которые будто случайно подсаживались ближе к столику, за которым с безразличным видом попивали чай Ивари и Фитоль. Все это пахло публичной ссорой, и от этой мысли в графине поднималась волна странного возбуждения.
— Рассказала ректору о своих фантазиях? — ядовито спросила Нетта, брезгливо отодвинув мешающий стул, — Как видишь, мы еще здесь. Он не купился на твою глупую болтовню.
— Вот оно как? А на твою, стало быть, купился? — с ухмылкой ответила Фитоль, гулко брякнув чашкой об стол. Мелкие капельки застыли на плотной ткани темнобордовой скатерти.
— Мнение нищих распутниц нас не интересует! — вставила Лайда. Ее подбородок задрался так высоко, что, казалось, она демонстрирует дорогое колье на шее.
Раскосые глаза Фитоль презрительно сощурились, в них заплясали недобрые огоньки. Они с Ивари встали практически одновременно, сопровождаемые противным аккомпанементом скрежета стульев о плиточный пол.
Все правила приличий были попраны. Тонкие унизительные намеки, принятые в светском обществе, тонули в грубости неприкрытых оскорблений. Маретти не медлила с ответом.
— Из каких кустов тебя доставали на празднике Триединой? — вкрадчиво начала Фитоль, оправляя платье, — Напомни-ка мне, о, святая невинность…
К разговору с интересом прислушивались. Лайда на глазах покрывалась красными пятнами, а Ивари решила позже обязательно вызнать у Фитоль все подробности истории с кустами.
Рамис задвинула красную Лайду за спину, словно хотела защитить, и уперла руки в бока, будто какая-то купчиха.
— Но только вы сегодня разгуливали по академии как… — Нетта запнулась, подбирая слова, — Как девки! — выплюнула она, делая шаг вперед, словно напирая на Ивари.
Все это порядком надоело графине. Целый день она тушевалась из-за перешептываний и пристальных взглядов, она стерпела попустительство ректора и даже то, что эти пакостливые девчонки останутся учиться в академии и могут в любой момент устроить ей гадость. Гнев рвался наружу, и благовоспитанных слов для этих барышень у нее больше не было. А Нетта словно напрашивалась на грубость:
— Губки, глазки… Не сработало, да? — с притворным сочувствием спросила Рамис, складывая толстые ладони на груди, — Сожалею… В другой раз — сразу снимай платье! Может, кого-то и отчислят после этого…
В столовой послышались смешки, мерзко захихикала Лайда.
